Юрий Цыганов - Гарри-бес и его подопечные

Подхватил его Гарри, поволок кривыми дорожками да темными закоулками к цели заветной в глубь страны.

Долго ли, коротко бродили они по местам непонятным, поездом ехали, автостопом передвигались, водки море в себя опрокинули, пока не попали в местность примечательную и нам небезызвестную.

Идет Егор по Сретенскому бульвару, помят и понур. Сапоги до дыр истоптал, шинель лохмотьями висит, в глазах скорбь и неприятие жизни. Как есть — пьяница шелудивый. Мотает его со стороны на сторону. Куда попал — сам не знает. Да уж теперь все одно.

А Гарри вокруг вьется, то в спину толкнет, то в бок — в нужном направлении выводит. Задумал негодяй погубить солдата…

Сретенку пересекли, он его опять в бок — в переулок потемней поворачивает да во двор заводит. Остановился солдат у камня серого, смотрит, а камень чудесным образом сам собой сдвигается.

За ним черный провал.

Испугался солдат, бежать хочет, да ноги не служат, в землю вросли. И говорит тогда Гарри: «Все, пришли, солдат. Здесь твой дом». И толкает Егора в спину.

Полетел солдат в провалище. Сколько летел, одному Богу известно. Может, сутки, а может, и трое. А может, и целый месяц.

Очнулся Егор в том темном омуте — испугался. Засосала его страшная трясина в чрево свое, ах засосала!

Приоткрыл глаза, огляделся кругом — зала просторная. Сам он на диване вроде лежит пледом укрытый. У изголовья светильник с абажуром. Кругом пыль многолетняя, паутина свисает да плесень по углам.

А напротив на стуле Гарри. Ручки сложил, ликом кроток, выражение на лике угодливое. Выражение такое, что будто Егор в забытьи, а Гарри как бы в испуге и переживаниях.

— Как самочувствие, а? — спрашивает Гарри как бы участливо.

— И ты еще спрашиваешь, песий сын, — хрипит Егор.

— Если водицы испить, так я вон поставил в ковшике. Холодненькая. Здесь родник из-под земли бьет. Так что с водицей проблем нет.

— А с водкой?

— Что с водкой?

— Проблемы есть?

— Проблем нет. Водка есть.

Встрепенулся Егор: где? где?

— Так вот же она….

Смотрит Егор, глазам не верит: бутылка непочатая на столе стоит завода «Кристалл». Рядом стакан.

— Ну ты фокусник… а закусить?

— Чего изволите-с?

— Лимон изволим.

Испарился Гарри, через минуту-другую появляется с лимоном в руке и пачкой пельменей.

— Экий ты шустрый. А это зачем?

— Питаться тебе надо. Вон худой какой. Я сейчас отварю порцию, а ты лежи пока, опохмеляйся.

— Черт с тобой, валяй. Только интересно знать, с чего такие милости?

— Ты мой последний шанс. Я тебя оберегать намерен.

— Это так-то ты меня оберегаешь? Да? Кинул в омут заплесневелый, водкой накачал… К свету хочу! На чердаке лучше жить, чем в дыре твоей подлой.

— Нельзя нам на чердак. Оттуда упасть можно. А здесь хорошо, тихо… Работать начнешь, совсем просветлеешь.

— Работать? Уж не на тебя ли?

— Дворец золотой возводить будем, во благо Отчизны. На вот, ешь пельмени… горяченькие.

— А горчица?

— Нет горчицы.

— А ты слетай на тот свет, пошустри. И сигарет прихвати. И шампанского. И закуски всякой. Новоселье справлять будем. А я соседей пока обзвоню. Не с твоей же угодливой мордой праздновать.

А соседям и звонить нечего. Люди творческие — интуиция, как у волков. Нюхом праздник чуют. Не успел Гарри закуску разложить, в дверь скребутся. Корпус быстрого реагирования десант высадил.

Ох да эх раздается у входа.

— Иди открывай, — говорит Гарри, — первая партия. А я в тебе пока посижу. Инкогнито.

Открывает Егор дверь — стоят двое. Бороды с проседью. Из всех карманов портвейн торчит. Бутылок пятнадцать.

— Циолковский, — сказал Циолковский.

— Мичурин, — сказал Мичурин. — На огонек зашли.

— Где это вы огонек увидели? — спрашивает Егор.

— Мы не увидели. Мы предопределили.

— По какому поводу гуляем? — интересуется Мичурин.

— Русская болезнь кривизны — запой, — говорит Егор.

— Эт мы понимаем, — говорит Мичурин.

— Аналогично, — говорит Циолковский. — Нам здесь нравится. Мы у тебя поживем недельку.

«А вы нам не очень, — ворчит Гарри, — с вами не только дворца, сараюги кособокой не построишь».

Только бутылки откупорили — стук в дверь. Открывает Егор — на пороге мужик веселый. Кучерявая борода, как у ассирийца.

— Ты кто?

— Птица, — говорит Птица. — Большого полета. Хошь стихотворение прочитаю? Сегодня написал. С живой природы скопировал. Вo: