Михаил Березин - Эвтаназия

И действительно – с конкурентами у нее проблем не возникало. Избивали ее преимущественно клиенты. Один, угрожая ножом, заставил ее сбрить на себе все волосы: на голове, с бровей, под мышками, на лобке, – словом, везде. А потом сам сбрил ей волосы вокруг анального отверстия. Дважды ее при этом поранив. Так, что ей потом было больно ходить на горшок.

Я узнал об этом только через два месяца, когда она рискнула выползти на улицу.

А тогда я дал ей сдуру почитать свои ранние рассказы. И она пришла в телячий восторг. Теперь я чувствовал в постели, что она отдается мне не только по долгу службы. Это был настоящий писательский триумф. На повторение которого я расчитывал, когда у меня впервые появилась Момина. Но не тут-то было.

Потом Ева перечитала у меня все, что только сумела найти: рассказы Юльки Мешковой, пьесы Фила, роман „Великая битва" Коли Чичина, рукопись которого в свое время по чистой случайности оказалась у меня да так и осталась.

К воспоминаниям о моих друзьях, которыми я делился с ней в состоянии алкогольной невменяемости, она относилась столь же благоговейно, как некоторые из моих бывших знакомых по литературному объединению относились к воспоминаниям о Серапионовых братьях.

Через несколько дней, она продемонстрировала новшество: фиговый листок из тускло-зеленого вельвета, крепящийся на шнурке, которым она опоясывала бедра. Она сказала, что это мое рацпредложение оказалось на редкость удачным. Теперь нет отбоя от желающих трахнуть ее через фиговый листок. И действительно, с листком она смотрелась весьма пикантно.

Она заявила, что я помог ей найти собственный имидж.

С тех пор она расхаживала у меня по комнате исключительно в фиговом листке. Да при этом еще грызла яблоки. Ни дать, ни взять – праматерь наша в младые годы.

Постепенно я узнал о ней все. Она была замужем за подающим надежды физиком-теоретиком. Назовем его Адамом. Этот парень поначалу казался совершенно нормальным. И компания, в которую они входили, состояла из таких же молодых аспирантов.

И вот тут-то Еву обуяло злосчастное стремление стать в своей области чем-то вроде Тура Хеердала. Т.е. начать обкатывать некоторые свои теоретические предположения на практике в научных целях.

Как-то она рассказала Адаму, что одни ее знакомые – две супружеские пары – устроили совместный поход в сауну. Заплатили служителю сверх положенного и два часа вместе парились голые. Соврала, конечно. Никаких таких знакомых у нее тогда не было. Однако воображение Адама разыгралось, и он стал намекать Еве, что им тоже неплохо бы попробовать. Двое его приятелей с женами согласились составить им компанию.

Все прошло очень мило. Болтали о том, о сем, как ни в чем не бывало терли друг другу мочалками спины, пили шампанское. Впрочем, все-таки ощущалась скрытая напряженность. Ева изподтишка за всеми наблюдала, изподволь наводила разговор на интересующие ее темы, потом все тщательно записала в дневнике.

Визит в сауну повторился. Уже всей честной компанией. Среди молодых ученых не нашлось ни одного, для которого подобное мероприятие оказалось бы неприемлемым.

Однако обыкновенное мытье довольно скоро наскучило. Невинные поцелуи – тоже. Ведь в старые благопристойные времена даже распущенные волосы киногероини на подушке являлись уделом детей после шестнадцати. И молодые аспирантские тела вздрагивали в предчувствии неведомых ощущений.

Наконец, страстные поцелуи одной из пар плавно перешли в половой акт. Остальные – в том числе и Ева с мужем – к ним присоединились. Все это происходило на лежаках рядом с бассейном. Из-под пыхтящего над ней мокрого Адама Ева жадно разглядывала своих интеллигентных и эстетически развитых подруг, имитирующих сейчас такую необыкновенную страсть, которая вынуждает их жертвовать некоторыми человеческими приличиями.

Разумеется, и это она потом подробно записала.

Последовала новая фаза их интимной жизни, особенностью которой являлось то, что они начали меняться партнерами. Сперва – с ироничными улыбочками, вроде насмехаясь над самими собой. А после – и просто так.

Ева плыла то на „Кон-Тики", то на „Ра", влекомая течением, однако не забывая вести свой дневник. Ей казалось, что она стоит на пороге серьезного научного открытия.

Завершился сей опыт элементарной групповухой, когда все были одновременно со всеми, и это длилось целый вечер. После чего к затее как-то охладели.

Помимо секса в жизни каждого существовали и другие важные вещи: дети, честолюбивые замыслы. К сауне они теперь относились как к некоему пройденному этапу, и Ева уже готова была поставить точку в своем исследовании, но тут выяснилось, что Адам-то ее остановиться уже не может. Ему требовались все новые и новые ощущения. Он не в состоянии был больше ни о чем думать.