Марк Салливан - Под алыми небесами

– Опять?

– Да, – сказала она, улыбнулась и поцеловала Пино еще раз.

Пино отчаянно хотелось остаться, и все-таки, выходя из квартиры Долли в два часа ночи, он чувствовал себя счастливым. И хотя сердце у него екнуло, когда ее лицо исчезло за закрывшейся дверью, но его утешало, что она с нетерпением ждет новой встречи с ним.

Внизу табуретка старухи пустовала. Он вышел, посмотрел на пулевые отверстия в «даймлере» и подумал о том, что выжили они чудом. Он сейчас пойдет домой спать, а утром найдет дядюшку. Пино есть что ему рассказать.

На следующее утро, пока тетушка Грета нарезала и поджаривала хлеб (а купила она его по карточкам, выстояв немалую очередь), дядя Альберт записывал отчет Пино, который рассказывал ему обо всем, что видел после их предыдущей встречи. Закончил он рассказом о том, как напился генерал Лейерс.

Дядя Альберт задумался на несколько секунд, потом спросил:

– Сколько, ты говоришь, грузовиков и бронированных автомобилей сходит с конвейера «Фиата» ежедневно?

– Семьдесят, – ответил Пино. – А если бы не саботаж, то они выпускали бы больше.

– Хорошая новость, – сказал дядюшка, записывая.

Тетя Грета поставила на стол тосты, масло и небольшую баночку с вареньем.

– Масло и варенье! – сказал дядя Альберт. – Где ты их достала?

– У всех есть свои тайны, – ответила она и улыбнулась.

– Даже, кажется, у генерала Лейерса, – заметил дядя Альберт.

– В особенности у генерала Лейерса, – сказал Пино. – Вы знали, что у него есть прямой выход на Гитлера? Что на заседаниях он сидел по левую руку от фюрера?

Его дядюшка покачал головой:

– Лейерс гораздо влиятельнее, чем мы думали, а потому мне очень хочется узнать, что он носит в своем саквояже.

– Но саквояж всегда при нем. Или там, где его отсутствие сразу будет замечено.

– Но его дела дают повод для размышлений. Бóльшую часть недели он провел, пытаясь приостановить забастовки и саботаж, а это означает, что забастовки и саботаж – штука действенная. Вот почему саботаж на заводах должен расти. Мы поломаем нацистские шестеренки зубец за зубцом.

– И с платежами у немцев трудности, – сказал Пино. – «Фиат» работает под гарантию Гитлера, денег у них нет.

Дядя Альберт несколько секунд разглядывал Пино, думал.

– Дефицит, – заключил он.

– Что? – спросила тетя Грета.

– Очереди за продуктами с каждым днем все длиннее.

Она кивнула:

– Удлиняются с каждым днем. Почти за всем.

– А будет еще хуже, – сказал ее муж. – Если у немцев нет денег, чтобы платить рабочим, это означает, что их экономика начинает разваливаться. Вскоре они начнут захватывать все больше и больше наших запасов, а это приведет к еще большему дефициту и нищете для всех миланцев.

– Ты так думаешь? – спросила тетя Грета, комкая передник.

– Дефицит не обязательно так уж плох в перспективе. Больше нищеты, больше боли – это будет означать, что все больше людей будут готовы сражаться, пока не перебьют всех немцев или не изгонят их из Италии.

Развитие событий в октябре 1944 года подтвердило правоту дяди Альберта.

Одним прекрасным осенним утром Пино вез генерала Лейерса в новой машине – четырехдверном седане «фиат». В долине По настало время уборки урожая. Мужчины косили, собирали плоды в рощах и садах. Лейерс, как обычно, сидел на заднем сиденье, держа на коленях отчеты.

После дуэли с британским истребителем Лейерс стал относиться к Пино с большей теплотой, но ни сочувствия, ни открытости, какие он демонстрировал в тот вечер, больше не проявлял. Правда, Пино с тех пор не видел, чтобы генерал прикладывался к бутылке. Следуя инструкциям генерала, Пино менее чем за час доехал до большого поля, на котором расположились пятьдесят немецких грузовиков, танки, бронированные автомобили и семьсот или восемьсот солдат – целый батальон. Большинство служили в «Организации Тодта», но за ними расположилась целая рота эсэсовцев.

Генерал Лейерс с суровым выражением лица вышел из машины. При виде генерала весь батальон вытянулся по струнке. Лейерса встретил подполковник, который повел его к груде ящиков с оружием. Лейерс забрался на ящики и начал быстро и напористо говорить по-немецки.

Пино удавалось уловить лишь отдельные фразы или слова, что-то о «фатерланде» [23] Vaterland – отечество (нем.) . и нуждах германской нации. Но, что бы ни говорил Лейерс, это явно поднимало боевой дух солдат. Они стояли вытянувшись, расправив плечи, загипнотизированные увещеваниями генерала.