Александр Кожедуб - Мерцание золота

— Как ты думаешь, — поднял голову директор, — нам оставаться «Современным литератором» или вернуться к «Советскому»?

Это был непростой вопрос. В девяносто втором году, когда директором издательства был прозаик Анатолий Жуков, «Советский литератор» вслед за Советским Союзом поменял название и стал «Современным литератором». Подобная политкорректность в то время была вполне объяснима. Однако спустя год-другой стали возникать вопросы. Что издавать «Современному литератору» — детективы или нормальную литературу? Идти на поклон к власти или оставаться в нищете и обиде? Но наибольшую путаницу вносили авторы. Одни требовали отказа от всего советского, другие столь же рьяно настаивали на возврате к идеалам недавнего прошлого. Самыми непримиримыми, кстати, оказались иностранные авторы. Я устал объяснять им по телефону особенности демократии в современной России.

— Вы отказались от слова «советский», потому что танки расстреляли Верховный Совет? — спрашивал меня переводчик из Германии.

— Нет, мы изменили его до расстрела, — отвечал я.

— А кого вы больше издаете — Ельцина или Гайдара?

— Бондарева.

— Того самого, у которого не туда сел самолет?

— У него он вообще никуда не сел, — терпеливо объяснял я. — Русские писатели радеют за народ, а не за его правителей.

— Но зачем вам тогда слово «современный»?

— Потому что этого захотел Ельцин.

В трубке раздались короткие гудки. Именем Ельцина можно было объяснить любую дичь, происходящую сейчас в стране.

Я посмотрел на кота. Он потянулся и перекатился на лист бумаги, на котором писал Вепсов.

— Тимка! — строго сказал Вепсов.

Кот не шевельнулся.

— Ну так что? — перевел взгляд с кота на меня директор. — Какие будут соображения?

— Надо возвращать, — вздохнул я. — Из-за иностранцев.

— Вот и я так думаю, — вытащил из-под кота лист Вепсов. — Я тут набросал список Совета издателей, взгляни.

Я взял в руки лист. Михалков, Жуков, Кузнецов, Трофимов, Кожедуб… Как говорится в виленском анекдоте, «компания не велька, але бардзопожондна».

Но смена названия не такое простое дело. Во всяком случае, в Госкомиздате не всем это понравилось. Точнее, не понравилось никому.

— Вы тут прислали заявки на издание пяти книг по федеральной программе, — сказала мне Ирина Петровна, принимающая документы в Госкомиздате. — «Современному литератору» мы что-нибудь выделили бы.

— А «Советскому литератору»?

— Не уверена.

— Давай издадим «Гардемаринов», — предложил мне Коваль. — Перетокина хорошая тетка, цену заламывать не станет.

Нина Матвеевна действительно оказалась хорошей теткой.

— «Советскому литератору» я не могу отказать, — сказала она, когда я ей позвонил.

— Мы еще пока «Современный литератор».

— Но вас ведь знают как советских?

— Подали документы на возвращение названия.

— Какой-нибудь гонорар заплатите?

— А как же.

— Издавайте.

«Гардемарины» вышли и стремительно разошлись. Помогло, конечно, то, что в эти же дни по телевидению показывали фильм «Гардемарины, вперед!».

В летнее время мы стали устраивать книжные развалы перед воротами, выходящими на Поварскую. Несколько раз я видел роющегося в книгах актера Кайдановского. Оказывается, он жил в доме напротив.

— Что купил? — спросил я ребят из отдела реализации.

— «Гардемаринов», — засмеялся Саша Егоров. — Говорит, Харатьяна с Жигуновым знает. И еще этого, третьего…

— Шевелькова, — подсказал Володя Коржов.

— Гардемаринов у нас каждая собака знает, — согласился я. — Интересно, у Кайдановского здесь комната в коммуналке или отдельная квартира?

У меня в соседнем доме была комната в коммуналке, о которой не хотелось даже вспоминать. Любка, соседка справа, устроила у себя натуральный притон, и я теперь заходил в свою комнату с опаской. Но это случалось не чаще одного раза в месяц, все-таки жил я у жены на Ленинском проспекте.

— Квартира, — сказал Коржов.

— Комната, — возразил Егоров.

Оба были выпускники Бауманского, и оба ничего не знали наверняка.

— Как раскупаются книги? — сменил я тему разговора.

— Нормально, — пожал плечами Егоров.

— Хреново, — сказал Коржов.

Однажды мне позвонила Перетокина.

— Алесь, — сказала она, — мы ведь с вами земляки.

— Да ну?! — удивился я.

— Мой дед откуда-то из Белоруссии. И раз мы земляки, вы мне должны помочь.

— Охотно, — согласился я.

Нина Матвеевна очень редко слышала собеседника, но мне нравилось с ней говорить. Подкупали прямота и напористость.