Александр Кожедуб - Мерцание золота

Все расселись по местам, строго сообразуясь с этикетом здешнего двора. Мое место было среди прислуги.

«Хорошо, хоть подавать не надо», — подумал я и посмотрел на зама, сидевшего рядом.

Тот все понял, и рука с бутылкой, наполнявшая рюмку, дрогнула. Несколько капель пролились на стол.

— Сергей! — укоризненно сказал Стакан Стаканыч. — Опять после вчерашнего руки дрожат?

Зам виновато понурился.

«Похоже, преемник, — подумал я. — Но пока взберется на трон, вкусит сполна. Монаршие особы не любят преемников».

— Ну, за что пьем? — с некоторым недоумением посмотрел на свою рюмку Ювэ.

Очевидно, он еще не вполне осознал, что рядом нет Алевтины Кузьминичны.

— За роман! — поднялся с председательского места Стакан Стаканыч. — За неиссякаемый родник живого русского слова!

Послышался грохот отодвигаемых стульев. За такие слова нужно было пить только стоя.

— Не считал, который это по счету роман? — спросил меня зам.

После первой же рюмки он перешел на «ты».

— Нет, — сказал я.

— Раньше он их как блины пёк.

— Теперь тоже по роману в год, — сказал сосед слева. — Плюс десятка три миниатюр.

— А что еще делать на даче? — согласился с нами сотрудник, сидевший напротив. — Не бывали у него в Переделкине?

— Он в Ватутинках, — сказал я. — Старая дача, еще пятидесятых годов.

Недавно я действительно отвозил Классику пакет с рукописями. Он принял меня в кабинете на втором этаже. Когда-то, наверное, это была роскошная дача, похожая на старые внуковские. Но время неумолимо. Скрипят половицы, кое-где отстали от стен обои, рассохлись рамы в окнах. Дому давно нужен капитальный ремонт. А лучше, конечно, снести все и отстроить заново. Для этого, правда, нужны гонорары Марининой или Акунина.

Мы спустились вниз и отправились гулять по участку.

— Вот сюда, — заботливо направлял меня Классик. — Лучше по этой тропинке.

— Боровик! — ахнул я. — А вот еще один!

Классик удовлетворенно усмехнулся. Хорошо, когда зритель на спектакле понятлив. Не заметил бы гриб — провалил бы премьеру.

— Не хотите рюмочку? — взял меня под руку Ювэ.

— За рулем.

— В следующий раз без машины приезжайте.

— Непременно, — пообещал я, но при этом подумал, что Алевтина Кузьминична вряд ли позволила бы нам разгуляться.

В журнале «Молодая гвардия» роль Алевтины Кузьминичны исполнял я. Я выпил очередной бокал минеральной воды и посмотрел на практически нетронутую черную икру в розетке. Интересно, по руке или по лбу досталось бы мне, если бы я осмелился ковырнуть ее кончиком ножа? Наверное, по лбу.

— Пора, — сказал я заму. — Время не ждет.

— Как? — вскинулся тот. — Еще даже не начинали!

— А у меня приказ, за невыполнение которого расстрел на месте, — хмыкнул я.

Я знал, что в застолье любые пререкания бессмысленны, нужны действия.

Как ни упирался Ювэ, я все-таки заставил его подняться с места и уйти со мной. Стакан Стаканыч особенно не протестовал. Что ж, пословицу про двух медведей в одной берлоге еще никто не отменял.

Но, как выяснилось позже, я зря старался. Ювэ приехал со мной в издательство и отправился прямиком в комнатку за сценой. Он уселся напротив Вепсова и не встал, пока не добрал упущенное.

— А как же Алевтина Кузьминична? — спросил я Вепсова.

— С деньгами в кармане его в любом виде примут, — махнул тот рукой.

«Жалко, что в «Молодой гвардии» икру не съел, — подумал я. — За труды ведь ни там не платят, ни здесь».

В издательстве «Современный литератор» действительно платили крохи, но это не казалось чем-то странным. Обнищание людей было первейшей задачей нынешней власти. А с писателями она разбиралась с особым пристрастием, как говорится, в лучших традициях ЧК, ГПУ и МГБ с КГБ. По странному стечению обстоятельств многие предки теперешних реформаторов занимали в этих уважаемых организациях далеко не последние места.

Как-то меня вызвал к себе Вепсов.

— Пора приниматься за дело, — сказал он.

Я знал, о чем шла речь. Нужно было издавать книгу о Мытищах. В последнее время в издательстве вместе с поэтом Валентином Птичкиным стал появляться мытищинский предприниматель Михаил Поронин, у которого были хорошие связи в городской администрации.

Поронин полностью соответствовал образу русского предпринимателя в его карикатурной версии дореволюционной поры: ражий, пузатый. На красной физиономии маленькие глазки, рассматривающие тебя с добродушным презрением. Но была в нем особенность, которая затушевывала все недостатки. Михаил Викторович самозабвенно любил искусство. Приняв пол-литра, он становился в позу оперного певца, уставшего отказывать назойливым поклонникам. Сплетя пальцы рук под объемистым брюхом и кокетливо отставив в сторону правую ногу, он затягивал: «Я встретил вас, и все былое…»