Алексей Саморядов - Праздник саранчи

— И тебе спасибо…

Андрей, оглядываясь, прошел через женщин, сел на банку, рядом с мужиком, взял, как и тот, весло.

— Ну, с Богом! — сказал с берега старик, глухо, как в кулак.

— Трогай, Митя.

Митя толкнул Андрея, они тихо, стараясь не плескать, пошли от берега. Обе женщины, обернувшись на корме, и Андрей, и Митя, все, глядели на неясную темную фигуру, отступавшую, сливавшуюся с мрачной стеной берега. Они все отплывали в темноту, словно в море. Когда берег стал неразличим, на отступивших холмах открылись огни тюрьмы…

Мужик перестал грести, сложил весла, перебравшись на корму, прогнал оттуда женщин. Лодку тихо несло в плотном темном коридоре. Он, оглянувшись внимательно на Андрея, снял чехлы с обоих моторов. Резкий звук вдруг разнёсся над водой, словно в широком пустом зале, моторы заработали, оглушая ревом, и лодка, подняв носом Андрея, пересевшего вперед, высоко над черной жирной волной, пошла, полетела в расступавшийся туман.

Ветер плотно и ровно бил им в лица, они молчали, маленькие, сжавшиеся в лодке, с тревогой глядели вперед в неясную темноту… Андрей поглядел наверх. Стало светлее, вверху над туманом вышел месяц. Андрей оглянулся. Митя, держа руль, сощурившись от ветра, внимательно глядел на него. Андрей снова стал на корму. Обе женщины сидели в середине, прямо на дне, прижавшись друг к другу, а за ними на корме Митя, глядевший почему-то на Андрея все так же пристально, напряженно. Андрей, вдруг почувствовал, как он сбавляет скорость.

Слева он него мелькнуло что-то, Андрей повернулся и увидел, как из тумана вынырнула лодка, бесшумно, как казалось из-за ревущих моторов, пошла параллельно им, сближаясь медленно с ними и медленно, их догоняя.

Андрей привстал, глянул на Митю, тот обернулся на лодку, снова уставился на Андрея. Женщины не видели и не слышали ничего, сидели все так же на дне, неподвижные. Андрей достал пистолет, прикрыв его полой, глядел то на мужика, то на лодку, подошедшую уже близко, летевшую в десяти метрах от них, так, что казалось, обе лодки стоят на месте и только ревут. Оттуда на Андрея, такой же неподвижный, глядел рыжебородый мужик в штормовке, рядом с ним виднелся еще один…

Так они шли рядом в светлеющем, растворяющемся тумане, вдруг Митя, все глядевший на Андрея с кормы, поднял руку, махнул тем в лодке, крикнув что-то, и те сразу отвернули резко, растворились в тумане, пропали…

Туман рассеялся, на светлом небе открылся зеленый месяц, стало светло, река заблестела, раздвинувшись до самого горизонта, Митя заглушил моторы, правя лишь рулем, сказал:

— Одеваться пора…

Женщины кидали в лодку кепки, робы, татарка рылась в мешке. Андрей, торопясь, достал из чемодана свитер, брюки, подал, не глядя, девушке. Обе, встав, быстро снимали с себя все, раздеваясь догола, не стыдясь ни Андрея, ни мужика.

— Не в лодку, за борт кидайте, — снова сказал тот.

Стоя в рост, они бросали в воду одежду, пузырями уходившую за корму. Андрей оглянулся. Кругом на зеленом просторе было пусто.

Наконец они сели, лодка задралась снова носом, пошла навстречу засветлевшему небу.

Они высадились перед городом. Уже совсем рассвело, взлетали, кружились чайки, по Волге шли барки.

Андрей достал, передал мужику деньги.

— Спасибо, Митя.

Тот взял их, спрятал не спеша, сказал тихо:

— Ладно, ваше счастье… Живите… — засмеялся. — А то думали порешить вас… В реке оставить, чтоб верно было, — он оглядел еще раз Андрея, женщин, стоявших на берегу, невысокий, щуплый. — Только помните. Если что с вами, с каждым случится, не дай Бог, кто помянет нас. Срок, конечно, сбавят, пощадят… Но попадете все же обратно, в тюрьму. А в тюрьме опять мы, сторожа. Так что смерть вам будет. Не было никогда этого в вашей жизни, и нас не было. Ладно, ваше счастье… — он протянул Андрею руку, они простились.

Сверху Андрей увидел, как лодка вдоль берега ушла по реке вверх, а за ней, отчалив далеко, пошла вторая.

На станции было пусто, дворник мел перрон, еще кто-то курил под часами. Подходил поезд.

— Ну! — татарка огляделась тревожно, подхватила свой рюкзак. — Поеду я.

— Куда?

— В Казань, к татарам, — она кинулась к девушке, обняла ее. — И вы езжайте скорее… — потом подошла к Андрею, взяла его руку, наклонилась свирепо, прижалась к ней лицом.

— Да что ты, — он отступил, вырвал руку, смотрел на нее удивленно. Потом достал деньги. — Возьми, тебе надо будет.

Она взяла, глядя на него:

— Скажи куда, я вышлю! Все вышлю. Всю жизнь работать буду, родные дадут! Куда?