Алексей Саморядов - Праздник саранчи

— Ирландки? Ну так бери документы и лети завтра в Стамбул. Разберешься за день, позвонишь! Давайте, ребята, идите, делайте, что говорю!

Все вышли. Константин прошелся по ковру, глянул в зеркало. Кожа над левой бровью у него была заклеена пластырем.

Дверь снова открылась, и в кабинет прошли двое. Один из них, усатый и какой-то взлохмаченный, прошел прямо к столу и, молча, вывалил на него из кармана растопыренной куртки газетный сверток. Второй сел, спокойно разглядывая Константина.

Суворов, улыбнувшись, присел, развернул сверток, выложил из него несколько пачек стодолларовых банкнот.

— Все? — громко спросил усатый. — В расчете?

Константин, не вставая, лениво протянул ему руку.

— Ты что, Боря, обиделся на меня, что ли? — он поднял бровь. — Не хочешь мне руку по-дружески пожать?

Борис ударил его по руке.

— Ох и сволочь ты, Костя! — сказал он. — Так парня уделал, что в больнице лежит! Ну ничего, побьет и тебя кто-нибудь, вот порадуюсь тогда от души! Знакомься, — он ткнул в сторону товарища. — Курдюков, Александр, приличный человек, поговорить с тобой, дураком, хочет! — он уселся на стул.

— С удовольствием, — Константин, улыбаясь, повернулся к Курдюкову. — Выпить хотите?

— Нет, спасибо, — тот тоже улыбнулся. — Я выставляю против вас бойца. Условия обычные. Ставлю пятьдесят тысяч, и еще кое-кто поставит.

— Кто будет биться? — спросил Константин.

— Сергей Филимонов из Казахстана. Знаете?

— Слышал, — кивнул Константин. — Ничего парнишка, левша, — он снова улыбнулся. — Принято.

Гости, молча, встали, по очереди пожали ему руки и пошли к двери.

Константин, за ним четверо телохранителей вышли из офиса и стали спускаться по широкой лестнице, ведущей к выходу. Навстречу им прошла красивая девушка в короткой юбке. В руке она держала папку.

Константин обернулся ей вслед. Один из телохранителей тоже обернулся. Константин, заметив это, ткнул его несильно в живот. Тот вздрогнул от неожиданности.

— То-то я смотрю, ты морду наел! — сказал ему Костя. — У тебя вон и живот, да и задница, как у бабы!

Здоровый парень опешил от удивления.

— Какой из тебя телохранитель? — Константин сделал движение, словно хотел ударить его.

Парень отшатнулся, закрываясь.

— Да ладно вам, Константин Сергеевич! — неуверенно сказал он.

— Чего ладно, ничего не ладно! — продолжал Константин, — Я тебе деньги плачу, а ты задницу разъел, штаны лопнут, не так разве?

Остальные охранники заулыбались.

— Ну давай бороться! — предложил Константин, и стал снимать пиджак. — Завалишь меня, вдвое платить буду, я тебя завалю — выгоню!

— Да ладно вам! — парень растерянно оглянулся. — Конечно, вы поборете!

— Чего поборете, ты борись! — Константин толкнул его в грудь. — Твоя работа, давай! — он не сильно стукнул парня в плечо.

Тот снова отступил, защищаясь.

— Ну что встал? Давай, беги, — Костя, смилостивившись, накинул снова пиджак. — Машину отпирай! Спишь на ходу!

Парень через три ступеньки побежал вниз. Константин и посмеивающееся телохранители, не спеша, пошли следом за ним.

Анна стояла в павильоне, упершись руками в бока, и смотрела на декорацию. Перед ней стояла стена замка с чадившими алюминиевыми факелами, под факелами кровать с балдахином.

— Ну и что это? — спросила Анна, мрачно разглядывая кровать. — Художник где?

— Здесь я, Анна Алексеевна, — вышел к ней из-за камеры молодой длинноволосый парень. — Что-нибудь не так?

— Балдахин зачем? — спросила она. — Да выключите пока свет!

Осветительные приборы погасли.

— Положено балдахин, — сказал художник, волнуясь. — Позднее средневековье, должен быть балдахин!

— А розовый почему? — сурово спросила Анна.— Я что, Офелия, что ли? Мне что, шестнадцать лет? Где режиссер?

— Я здесь.

— Как вы меня берете?

— Сверху наезжаем краном до крупного. Вы на локте.

Анна плюхнулась на кровать.

— Покажите, — сказала она.

Камера с оператором поднялась на кране вверх, потом плавно опустилась, подъехав к ней вплотную.

— Здесь вы смотрите томно, — сказал режиссер.

Анна вскочила на кровати. Подпрыгнула еще раз, спрыгнула на пол.

— Ну-ка, ложись! — оказала она режиссеру.

Тот покорно лег. К Анне подошла девушка-костюмер. Анна мельком глянула на черное старинное платье, покачала головой.

— Я же сказала, панбархат, а это выбросьте! — она снова повернулась к кровати.

Отойдя за камеру, она подвинула оператора и посмотрела в окуляр. Кто-то включил фонограмму, и павильон наполнился ее голосом…