Алексей Саморядов - Праздник саранчи

— Этот год неудачный, — философски заметил якут. — Позапрошлый год тоже был неудачный… — он подгреб к себе двух собак, обнял, чтобы было теплее.

Сафронов глядел на огонь сурово. Махотин затянул потихоньку песню. Остальные подхватили постепенно…

Снаружи выла, заметала маленький холм пурга…

Они брели сквозь буран, из последних сил, пошатывались.

— Чукотка, — вдруг крикнул Николай.

Все остановились, вытирая снег с лиц, вглядываясь вперед. Впереди поднималось что-то темное. Махотин перекрестился:

— Слава тебе, Господи, не дал смерти и на этот раз!

Ледяное поле упиралось в огромную отвесную стену.

Они стоял у ее подножия, трогали гранит, оглядывались удивленно. Отвесные скалы уходили куда-то вверх, и вправо, сколько хватало видимости, тянулась стена.

— А может, это не Чукотка, а остров какой? — предположил робко Махотин.

Двинулись вдоль стены. Впереди осторожно пробовал лед Потемкин. Вскоре стена расступилась, открывая узкий глубокий каньон. Настороженно оглядывая скалы, вошли в каньон…

Местность была ровная, шли среди чахлых карликовых сосен. Впереди виднелся трапециевидный холм.

— Нет, Чукотка! — обрадовался холму Потемкин. — Я здесь был. За горой стойбище будет. За стойбищами два дня — город Иультин.

— Большое стойбище? — оживился Махотин.

— Большое. Баня есть, магазин, кино есть. У меня кум там, Мишка Аллах-Юнь.

— Китаец, что ли? — спросил Сафронов.

— Зачем китаец, зоотехник, оленей лечит, собак лечит. В Москве учился. Долго, чуть не умер!

Все засмеялись, прибавляя шагу, и вдруг встали, умолкнув разом. Впереди лежала широкая черная полоса.

Махотин первый вышел на чистый, почти сухой асфальт. Прошелся недоверчиво, цокая подковами сапог, притопнул осторожно:

— Ерунда какая-то…

Дорога лежала ровная, как струна, от горизонта и до горизонта. Простая в общем-то дорога, но только идеально гладкая.

— Аллах-Юнь, говоришь? — Сафронов глянул на якута. Потемкин, встав на колени, гладил дорогу руками.

— Ерунда! — повторил Махотин. — Таких дорог и не бывает! — он достал топор и стал рубить край дороги.

— Чего ты рубишь там? — спросил Сафронов.

— Асфальт, а вроде и не асфальт.

— Может, это недавно построили? — спросил Николай неуверенно.

Ему не ответили. Стало тихо и неуютно им на этой пустынной дороге.

Где-то далеко вдруг заревело. Тяжелый низкий звук приближался. Не сговариваясь, все побежали с дороги. Отогнав нарты, упали в снег, щелкая затворами.

Что-то огромное и сверкающее неслось к ним через тундру. Собаки заскулили жалобно, дергая тощие нарты. Люди глядели изумленно…

То была машина, каких они никогда не видели. Огромный, тупоносый, серебряный грузовик с серебряным радиатором и серебряным фургоном, как в сказке, пронесся мимо них и, дав гудок, стал уменьшаться к горизонту…

— Это правительственный грузовик, — зашептал Махотин. — Ей-богу, тут где-нибудь космодром, наверное.

— Хватит врать, — остановил его Сафронов. — Какой космодром!

Они поднимались, отряхиваясь.

— А может, здесь база секретная? — предположил Николай.

— Пойдем следом, — сказал Сафронов, — а там разберемся, что там за база, или какой такой Аллах-Юнь.

Они лежали на холме, в снегу, передавая друг другу бинокль. Позади них кончался густой ельник, а перед ними, внизу, у дороги, стоял ресторан. Рядом десятка полтора машин, дальше — освещенный электричеством, чистый аккуратный поселок. На крыше ресторана развевался звездно-полосатый флаг.

— Вот это вляпались мы! — прошептал Сафронов. — Вот это беда так беда!

Николай жадно вглядывался в освещенные окна. Махотин в бинокль осматривал поселок:

— А может, это база какая, специальная, как будто Америка, чтобы наши тренировались? — он вдруг замер.

За одним из столиков в ресторане мужчина свирепо жевал бифштекс.

— Тренируется… — Махотин, не отрываясь от бинокля, проглотил слюну.

Якут, лежа на боку, вытянув руки, глядел на холмы за поселком:

— Хатырка—хатырка… Меня повесить… моя вина…

С трассы свернула красная машина. Две белокурые девушки, в джинсах, свитерах, смеясь перебежали в ресторан.

Николай вдруг поднялся радостно:

— Нет, мужики, это не база. Это Америка, настоящая Америка! — и он шагнул вниз.

— Куда? Ложись! — Сафронов поймал его и окунул в снег.

Из ресторана донеслась музыка.

— Тогда хана, — Махотин съежился, обняв винтовку. — Убьют нас.

В ельнике, на все лады, позади них, завыли собаки…