Валерий Зеленогорский: В лесу было накурено… Эпизод 3

Усталая и подавленная, она сидела в кресле и молчала, потом посмотрела мне пристально в глаза и сказала: «Вам не понравилось, и вы мне не позвоните». Я возмутился, вспомнив упрек руководства, и ответил ей: «Я вам не позвоню?! Да я заебу вас звонками!!!»

Она ушла, и больше я ее не видел; она была последней из могикан этого жанра, таких теперь уже и не делают!

Мой друг, ресторатор и поэт, сообщил мне как-то, что появился человек, который хочет организовать курсы по расширению памяти. Метод его был комбинацией йоги, у-шу и медитации. Сам Налбандян был яркий человек из бывших комсомольцев, который желал осчастливить человечество и заработать при этом пару копеек. При встрече он рассказал о своем методе, продемонстрировал технику запоминания слова «тейбл». Для того чтобы запомнить слово «стол», нужно было придумать историю о том, что граф сидел за столом, а в спальне его жена нежилась со слугой – необходимо яркое событие, говорил наш гуру, я возразил: а что же понадобится сочинить на слово «бьютифул»? Гуру посмотрел на меня с сожалением и сказал, что он изучил язык курдов только на историях о сексе насекомых. Пришлось поверить этому энциклопедисту, и мы взялись за организацию курсов. Сняли зал в центре города, поселили Налбандяна в гостинице «Россия» и для рекламы привели его в воскресное шоу с Д. Дибровым, державшим суточный эфир до эпохи НТВ. Дима представил нашего гения так лихо, что звонки в студию посыпались лавиной. В конце зритель назвал двадцать слов на урду и санскрите, и наш профессор, щелкая пальцами и закатывая глаза, воспроизвел их снизу вверх и сверху вниз. На следующий день перед залом стояла толпа в пару тысяч человек, одержимых научиться всему этому всего за 60 рублей недельного курса. Толпились ветераны с удостоверениями, бледные девушки с горящими глазами, желающие получить английский для выезда за рубеж. Группа людей еврейской национальности всех возрастов тоже хотела улучшить свой словарный запас. Были просто сумасшедшие и женщины из окружения Чумака и Кашпировского, мечтавшие найти в нашем Налбандяне нового кумира. Люди шли в порядке живой очереди с синими номерами на ладошках и толкались, как за водкой в период действия указа Горбачева – Лигачева. Я принимал отдельно остронуждающихся и ветеранов. Первый был полковник из Подольска, который требовал для себя льготы на оплату обучения, я ответил, что у нас коммерческие курсы и льгот нет, он настаивал и получил их на себя и внучку, которая отечеству не служила, но я надеялся получить с нее натуральную оплату в виде невинных сексуальных утех. Следующая в очереди была девяностолетняя старуха, которая к своим годам уже не могла в оригинале читать Пруста и хотела подправить уставшую память. Я, превозмогая алчность, отговорил ее тратить половину пенсии на это предприятие. Я сказал ей: «Идите домой, это вам не поможет». Мы отбились от лишних служителей, записав их на другие недели, и процесс пошел. Налбандян учил их, я сидел в кассе и считал деньги. Он как-то зашел ко мне и говорит: «Что ты не слушаешь курс, тебе же бесплатно?» Я посмотрел на него с удивлением, понимая, что он искренне верит в то, что делает. «Зачем?» – спросил я гуру. «Ты же бизнесмен, ты не должен вести записи, ты должен все запоминать, вот прижали тебя ребята крепкие, а у тебя бумаг нет и предъявы нет». Я ответил ему, что мне достаточно конкретно позвонить по телефону, и я буду выдавать все тайны, как лазерный принтер, даже с картинками. Потом я спросил его, почему он мне не позвонил вчера вечером. «Номер забыл», – ответил мне теоретик расширения памяти. Курсы наши набирали силу, но учитель, слегка обнаглев, стал считать, что успех – это его личная заслуга, решил продавать кассеты со своими уроками, а нас в долю не взял. Мы пытались его урезонить, но звездная болезнь прогрессировала, появились метастазы наглости и откровенного хамства – вечная проблема звезды, которая забыла о своем прошлом. Он нам надоел, и мы пустили его в вольное плавание, где он и пребывает сейчас, иногда всплывая на каких-то каналах с демонстрациями своих рекордов. До сих пор я помню помешательство людей во времена Кашпировского, Чумака и нашего Налбандяна – они все вместе давали надежду миллионам после того, что с ними сделала Родина-мать.

Летом в Париже жарко, кондиционеры не справляются с июльской жарой и не спасают от духоты.