Маргарита Симоньян - В Москву!

Нора знала, что в этом офисе заседали оппоненты Бориса — какаято группа то ли экспертов, то ли активистов, которая готовила для Кремля какие-то то ли рекомендации, то ли отчеты. Во время обеда те из оппонентов, кто был помоложе, и сотрудники бирюковского сайта занимали один длинный стол в ресторане на первом этаже, по очереди оплачивали друг другу бизнес-ланчи и вздыхали о том, что и у тех, и у других жутко много работы, а толку пока никакого. Оппоненты постарше питались в столовой в другом крыле, где до сих пор водилась кабачковая икра, гуляши и голубенькие пол-яичка с горошком и каплей разбавленного майонеза. При большом скоплении народа и в отсутствие стенографисток эти люди предпочитали молчать.

Дверь офиса оппонентов открылась. Из нее вывалились седовласые мужчины с прическами комсомольцев и невзрачные женщины с несложившейся жизнью. На лестнице две киргизки-уборщицы в синтетических фартуках вжались в стену, пропуская вышедших из офиса. Вид у киргизок был, как обычно, испуганный.

Нора выбежала на бушующее Садовое. Машины пыхтели в привычной пробке. Мимо Норы по тротуару промчались два последних предзимних пожилых роллера с рюкзаками. Под козырьком возле здания курили двое из заседавших в соседнем офисе и, перекрикивая Садовое, обсуждали что-то непонятное Норе:

— …закон о содействии русскому языку в странах СНГ. Мы его передали в Думу, а нам говорят — надо пройти проверку на коррупционную емкость закона. И мы его потащили в этот антикоррупционный комитет или как его там, а нам открытым текстом в этом комитете говорят: «Пантелеев дал семьдесят, чтобы мы ваш закон признали коррупционным. Дадите стольник, признаем некоррупционным». Теперь вот ходим, думаем, из кого стольник выбить.

Нора искала в сумочке телефон. Наконец, выудила его, чуть не уронила на асфальт и тут же набрала Бориса, хотя давно уже отвыкла звонить ему первой.

— Я с тобой должна поговорить, — сказала она взволнованно. — Мы сделали ужасную вещь. Полина Шатап — действительно психически больная. Ты можешь себе представить?

— И что? — нетерпеливо ответил Борис.

— Как что? Мы рассказываем, что ее упекли за то, что она активистка твоей партии! И не только мы — весь мир рассказывает! Я с утра Инопрессу смотрела — только про это и пишут!

— Ну так это же хорошо. Это значит, ты отлично работаешь.

— Но она ведь больной человек! У нее шизофрения, наверно!

— Да у нее уже двадцать лет шизофрения! — сказал Борис, начиная терять терпение.

— Подожди, — медленно сказала Нора. — Ты что — об этом знал?

— Конечно, знал! А вот ты откуда узнала?

— Запрос отправила в клинику.

— Господи, зачем? — совсем зло спросил Борис.

— Ну как зачем? Добывала, типа, информацию. Нас так учили.

— Мудаки вас учили!

— Твои же бибисишники и учили, которых ты на мастер-класс притащил!

— А какое клиника имела право раскрывать врачебную тайну?

— Не знаю. И не важно. Ты мне скажи, она была твоей активисткой или нет?

— Она подрабатывала у нас — расклеивала наши листовки на столбах. Говорят, очень прилежно расклеивала. Три рубля листовка.

— И тебя не смущает, что мы обманули весь мир и использовали больного человека?

— Нора, скажи честно, ты что — дура? — сказал Борис раздраженным усталым голосом.

Кровь взорвалась у Норы в лице, как будто ей дали пощечину.

— Ты настоящий мерзавец, — сказала она. — И умные люди меня об этом предупреждали. Зачем я вообще приехала к тебе тогда, Боже мой, зачем?

— Действительно, зачем? — сказал Борис с иронией. — Долго уговаривать тебя не пришлось, между прочим.

— Знаешь, если бы ты не был Борисом Бирюковым, я бы не приехала.

— Знаешь, если бы ты не приехала, я бы не расстроился, — сказал Борис и положил трубку.

Перезвонил он через минуту.

— Послушай. Извини. Правда, извини. Я не хотел тебя обидеть. У меня большие проблемы. Очень большие. Ты даже не представляешь какие. Я как раз сам собирался тебе звонить, а ты со своей Полиной Шатап. Садись в машину и дуй прямо сейчас туда, где ты кампари обычно пьешь. Понимаешь?

— А где я его пью? А, поняла! — сказала Нора и поехала во Внуково-3.

— То есть ты прямо сейчас улетаешь?

— Через полчаса. Можем с тобой полчаса поболтать о погоде. Ты полетишь послезавтра рейсовым. Сережа привезет тебе билет. У тебя пара дней, чтоб собрать вещи и всем сказать до свиданья. Визы твоей еще на полгода хватит. А там разберемся.