Наталья Нечаева - Скинхед

Ваню заело. Во-первых, на «детский сад» обиделся, потому что секция бокса в детском спортивном клубе, куда он ходил вот уже несколько лет, числилась лучшей в городе. У их тренера одних чемпионов России человек десять! А во-вторых, «заучка» — было прямым оскорблением! К тому же слова про настоящие тренировки со спецназовцами, честно говоря, Ваню зацепили.

— Базар фильтруй, — прищурился он.

— Не веришь? — точно так же прищурился Серега. — Доказать? Пошли!

Вот так, первый раз прогуляв тренивовку, Ваня и попал в организацию.

Помещение, где они оказались, начиналось с вывески на неприметной двери «Подростковый клуб "Феникс"».

Входишь — небольшая комната, типа раздевалка. Крючочки для одежды по стенам, плакат кока-колы в простенке меж окнами, два письменных стола, несколько стульев. За столом у двери, ведущей куда-то внутрь, сурового вида пацан. Коротко остриженные, почти под ноль, как и у Сереги, светлые волосы, в ухе серьга в виде свастики. На мощном торсе — видно, что парень всерьез занимается спортом, — черная, в обтяжку, футболка с тремя белыми буквами «TNF» и белым же черепом. Интересно, что эти буквы означают?

— Дежуришь? — рукопожатием поздоровался Серега.

Парень исподлобья молча уставился на Ваню. Разглядывал так долго и так пристально, что Ване стало не по себе.

— Это кто? — спросил наконец дежурный у Сарычева.

— Новичка привел, — сообщил тот. — Боксер.

— Давно знаешь?

— Учимся вместе, — пожал плечами приятель.

— Пойду спрошу, — поднялся пацан. — Обождите.

— Кто это? — шепотом спросил Ваня.

— Часовой, — делано равнодушно ответил Серега. — Дисциплина-то военная, положено.

— А что у него за футболка? «TNF» и череп, никогда такой не видал.

— А чего ты вообще видал? — скривился Сарычев. — «TNF» — это Tottenkopf по-немецки, мертвая голова. Дивизия СС такая была. Герои! Туда лучших из лучших брали. Они шороху по всей Европе навели! Можно вообще-то и по-другому расшифровать — «Terror National Front». Сечешь по-английски?

— Обижаешь, — приободрился Ваня. — А что это за террористический национальный фронт? Террористы?

— Типа того, — хмыкнул Серега. — Только тут главное слово не «Terror», a «National». Доходит?

Пока Ваня думал, что ответить, вышел дежурный.

— Веди, — разрешил он. — Сегодня Борман что-то интересное обещал.

Оказавшись за второй дверью, в просторном светлом зале, Ваня, честно говоря, поначалу просто припух. На стене прямо против входа частоколом щерились грозные черные буквы, скученные на белом полотнище: «Вера разъединяет, кровь объединяет».

Сбоку, черным на красном, вопил другой плакат: «Ушами не хлопай, мочи черножопых!» Стоящий у стены стол аккуратно прикрывал красный флаг с громадной белой свастикой в черном круге по центру. С портрета в деревянной рамочке посередине стола понимающе щурился Гитлер, рядом, аккуратно приставленная к стене, чтоб сразу бросалась в глаза, черно-красная книжка «Майн Кампф».

Поначалу Ване показалось, что он попал куда-то в кино. Ну, не в само кино, а туда, где его снимают.

— Прикольно! — улыбнулся он. — Катьке расскажу, что настоящие съемки видал.

— Здорово, Рим! — подошел к ним невысокий крепыш в камуфляжной майке. На его до блеска выбритом, будто залакированном, черепе синели знакомые английские буквы: «I'll kill you».

— Новенького привел?

Сарычев кивнул.

Подтянулись остальные, человек десять — двенадцать, короче, толпа. За руку здоровались с Серегой, внимательно обшаривали глазами Ваню. По возрасту, как определилось, присутствующие были вроде их одногодки. Может, кто чуть младше, кто чуть старше. Все как на подбор бритые или совсем коротко, типа Сереги, как его тут зовут — Рима, острижены. У каждого — татуировка, а то и не одна. Накачанные, спортивные, совсем как ребята у них в секции, только очень серьезные: никто не улыбается…

— Русский? — спросил у Вани рыжий веснушчатый коротышка.

Он кивнул.

— Фамилия как?

— Баязитов.

— Как? — На него уставились несколько пар жестких острых глаз. — Баязитов и — русский? Ты кого привел? — повернулся к Риму рослый белобровый качок, весь в татуировках и тяжелых металлических цепях, — видимо, старший. Он, кстати, и по возрасту отличался от остальных. Лицо такое, будто ему уже лет двадцать пять, не меньше.

Почему-то Ваня сообразил сразу, что именно их всех так насторожило.

— Да это я по отчиму Баязитов, — пояснил он. — А на самом деле — Ватрушев.

— А отчим кто? Чурка?

— Татарин… был, — пожал плечами Ваня. — Пришили его.