Михаил Идов - Кофемолка

— Но ведь…

— А давайте я покажу вам подвал.

Когда стало ясно, что посредник не собирается отвечать на мои последующие телефонные звонки, я урезал цену до восьмидесяти тысяч — примерно столько стоили ремонт, оборудование и оставшийся в кладовке товар — и вывесил бесплатные объявления в Сети. В Индиане аналогичные манипуляции совершали Николай и Белла Шарф. Я заметил, что стал звонить им каждые пару дней, мучимый желанием и невозможностью открыто посочувствовать или обсудить положение.

— Ну и рынок, — вздыхал отец. — И холодает с каждым днем. Еще пара недель, и у мамы опять аллергия начнется. Ты понятия не имеешь, Марик, как все это тяжело. Понятия не имеешь.

— Не имею, — кивал я, ожесточенно скребясь в приступе психосоматической чесотки. — В Манхэттене все в порядке, тьфу-тьфу.

— Постучи по дереву.

В один особенно безнадежный вечер я набрал номер Вика Фиоретти, законного владельца «Кольшицкого» в параллельной вселенной моей Большой Лжи, чтобы узнать, не захочет ли он и в самом деле прикупить кафе. Слава богу, он не поднял трубку. Его автоответчик разразился припевом «Коричневого шарфика», ускоренным до птичьего тембра.

Объявления в интернете тем временем привлекли сонм потенциальных покупателей, сплошь праздных любителей поохать-поахать. Серьезных клиентов среди них не было. По большей части это были состоятельные пары в пароксизме Kaffeehaustraum, кавалькада искаженных отражений меня и Нины.

Некоторые прибывали со своими собственными, нежно выпестованными предпринимательскими фантазиями. Супруги, весь визит державшиеся за руки, хотели открыть смесь магазина антикварной книги с ресторанчиком, специализирующимся на фондю. «Надеюсь, одна секция будет на порядочном расстоянии от другой», — сострил я и был встречен непонимающим взглядом. Пожилая лесбийская пара мечтала открыть сосисочную с панковским декором; я чуть было не рассказал им про «Будку», но вовремя прикусил язык. Грустиоглазая женщина в огромном свитере с утенком Дональдом примеривалась к помещению как к потенциальному магазину канцтоваров для дамских альбомов. «Коллаж, — строго сообщила она, — самое быстрорастущее хобби в Америке. Но, глядя на Манхэттен, этого не скажешь». Я согласился, что это возмутительно.

Другие поддавались чарам самого «Кольшицкого» и на месте решали продолжить его венскую тему. Один покупатель, мямля голубых кровей с папиными миллионами в трастовом фонде, даже сказал, что попробует оставить за кафе его нынешнее имя. «Оно, конечно, необычно, — важничал он, неуклюже прикидываясь бывалым профессионалом, — но коэффициент узнаваемости сам по себе представляет ценность, не так ли?» Как скажете.

Беседы с этими людьми меня и огорчали, и успокаивали. Временами подмывало заорать: «Разуйте глаза!» Вместо этого я улыбался и даже разглагольствовал о некоем высшем удовлетворении от служения себе подобным — таким же, как ты, мясоедам, энофилам, коллажистам. Я не чувствовал особых угрызений совести, неся эту чушь. В конце концов, клиенты не просили меня комментировать состоятельность их идей. Мой треп даже имел своего рода терапевтическое воздействие: им дали пощупать свои фантазии в трех измерениях, помечтать вслух, пощеголять покупательной способностью, как это делал я перед клерком в «Саксе», прикинуться кем-то другим.

Надеяться на их постоянство не стоило. Из дюжин зевак только три или четыре человека решились на повторный визит. Из этих всего один, мрачный старый техасец, довел дело до нормальных вопросов о посещаемости и счетах за электричество. В свой второй приход он уже изучал архитектурные чертежи и лазал по залу на карачках с рулеткой. Намечалась сделка; я был не на шутку растерян, как уличный хулиган, чей свист заставил блондинку в мини-юбке обернуться и дать ему свой телефонный номер. В глубине души я вообще не мог поверить, что кто-то способен купить это заведение, столь густой в нем стоял смрад фиаско. На третьем свидании техасец попросил поговорить с хозяином помещения. Я дал ему телефон Ави. Он поблагодарил меня и бесследно исчез.

После недельного молчания я набрался смелости зайти в «Самоцвет» и спросить, что стряслось. К моему удивлению, Сосна встретил меня как старого приятеля, невзирая на неоплаченную аренду. Может, «Таймс» была права. Может, я составил об этом человеке неверное представление.

— Шарф! — воскликнул Ави, жестом предлагая мне сесть. — Вот с кем мне как раз нужно поболтать. Прошу прощения насчет твоего покупателя. Я ему сказал и только потом вспомнил, что тебе стоило сказать еще раньше.