Михаил Идов - Кофемолка

— Ну-ка, — сказала Нина. — Ну-ка, ну-ка, ну-ка: кафе «Регламент».

— Не-а, слишком претенциозно.

— Кафе «Яремная Вена».

— Давай также откажемся от каламбуров. Нам нужно что-то более утонченное.

— Но менее утонченное, чем Моцарт?

— Каждое венское кафе зациклено на Моцарте. Господи, в десяти кварталах от нас кафе «Моцарт», настоящая помойка.

— О'кей, давай обойдемся вообще без слов.

— К чему ты клонишь?

Нина схватила ручку и, со сверкающими озорством глазами, нарисовала элегантную эмблемку.

— А-а, «Старбакс». Отвратительно. Ты меня доконаешь. — Я протянул руку и экспроприировал «Суперкреольскую Кровавую Мэри», украшенную волосатым стручком окры. — За все хорошее.

Выдумывать и отвергать названия для кафе было интереснее, чем давать имя ребенку. Для неглупой пары выбор имени — процесс не созидания, а скорее тупого и безжалостного отстругивания: после того как вы откажетесь от банальностей вроде Джоша и Софи, люмпенских отклонений от оных, названий штатов и фруктов, псевдовосточных премудростей и рок-н-ролльных ужасов типа «Пилот Инспектор», [21] Актер Джейсон Ли действительно назвал своего сына Пилот Инспектор. у вас останется всего три-четыре приемлемых варианта. Назвать кафе, наоборот, означало совершить творческий акт на глазах у незнакомцев, создать короткий текст, которому гарантированы публикация и внимание. Ни агента, ни редактора, ни даже проверки правописания. (Клянусь — на давно облагороженном отрезке Хаустон-стрит есть одно заведение, чья дорогая, солидная неоновая вывеска гласит: «Прачишная».) В некотором смысле эта задача была и более ответственной. Наградив ребенка именем Гейлорд или Цецилия, вы всего лишь усложните его жизнь. Неправильно назвав кафе, вы изуродуете свою.

Нина отхлебнула «Красного глаза».

— Какая мерзость. Прямо чувствуешь вкус гущи, влекшейся в фильтр с прошлой недели.

— Не говори. Что им, трудно сделать промыв в конце смены? — Промыв, как я узнал днем раньше из безграмотной книженции «Как стать владельцем кафе», — это процедура, при которой вы прогоняете эспрессо-машину с резиновой пробкой в фильтре; кипяток льется обратно в трубы и вымывает оттуда накопившийся мусор. — Кафе «Промыв»?

— Нет.

Нам нужен был компактный таксономический хит. Название, которое не только зазывало бы посетителей, но и сразу давало представление о владельцах. Что-то вроде «Этой кофейней владеют и управляют умные, но приветливые люди, которые хоть и не слепо следуют венской традиции кофейного дома, тем не менее считают, что она превосходит свои парижский и римский эквиваленты». Только чуть покороче.

— Давай выберем что-нибудь простое и односложное, — предложил я.

— Да, это, кажется, все еще в моде, — без энтузиазма отозвалась Нина. В начале десятилетия нью-йоркские едальни захлестнула и пока еще не отпустила волна ложной скромности. Теперь половина ресторанов назывались пресными букварными существительными типа хлеб или поле , что должно было передавать две взаимоисключающие идеи: а) смиренную скромность и б) величие столь сокрушительное, что названия вообще не требуется. Это была более мягкая разновидность феномена Безымянного Бара, из-за которого юноши в костюмах-тройках уже не первый год царапались в двери закрытых бодег и ларьков по всему Нижнему Ист-Сайду.

— А что, по-моему, хорошая идея, — сказал я. — Просто выдох. Последнее слово изнемогающего кофемана. Чашка. Кружка. Пышка. Сушка. Торт. Порт. Корт. Сорт. Куб. Боб.

— Дуб, — сказала Нина. — Лоб. Отдай мне мою «Суперкреольскую Кровавую Мэри». А как все-таки насчет человеческого имени? Разумеется, не моего или твоего.

— Разумеется. — Любые вариации вокруг «Марка и Нины» или «Шарфа и Ляу» исключались из-за заведомой пошлости самой идеи. Мы не были ни парочкой хиппи, открывающей макробиотический тофу-бар с приклеенным к дверям расписанием классов йоги, ни Дональдом и Иваной Трамп. [22] Дональд Трамп — нью-йоркский девелопер, ставящий свое имя на абсолютно все подручные проекты, вплоть до «Кафе-мороженого Трампа» на первом этаже небоскреба «Трамп-тауэр». Его первую жену звали Ивана, дочь — Иванка.

— Произвольное континентальное имя. Сибил там или Фриц.

— Боюсь, «Фриц» еще не полностью реабилитирован. А «Сибил» звучит как «дебил».

— Ох, ну ты понимаешь.

Мне казалось, что я уже знаю нужное нам слово, — я только не был уверен, что оно существует. Возможно, его придется выдумать. Я пытался нащупать этакий уютный комок букв, нечто обжитое, устоявшееся, обтреханное даже слегка; почти, но не совсем старомодное; в меру, но не чересчур экзотическое; восточноевропейское, но без советского китча; литературное, но без зауми; нечто, я бы даже сказал, плохо запоминающееся — или, вернее, запоминающееся именно своим нежеланием западать в память. Нечто не слишком сладкозвучное, с зернистой, наждачной фактурой, с польской парой запасных «з» или «ш» или швабским тромбом из четырех согласных посередине.