Екатерина Мартынова - Исповедь узницы подземелья

Прошло наше первое лето в заточении. Мохов стал изредка выводить нас к лазу, чтобы мы могли подышать свежим воздухом. На свой пятнадцатый день рождения я попросила его принести мне альбом для рисования и акварель. Мне захотелось иметь свое солнце, небо и землю, пусть не настоящие, но такие же доступные, как и прежде. Иногда, бессонными ночами лежа на жесткой половине кровати, рядом со своей бедной подругой я сочиняла четверостишия, а утром записывала их в тетрадь. К концу заключения у меня накопилось более трёхсот стихотворений. В основном это были посвящения родным, описание природы, редко – лирика про так и не познанную мной любовь:

Я часто представляла, как буду жить, когда вернусь домой. Как буду радоваться каждому новому дню, счастливым мгновениям, проведенным с близкими людьми, лучам солнца, освещающим мое лицо, снежинкам, падающим с холодного зимнего неба. Я обещала себе больше никогда не расстраивать маму, слушаться папу, не ссориться с сестрой, делать работу по дому, лучше учиться. О, если бы было можно все вернуть назад, если бы было можно…

Беременность Лены подходила к концу. Теперь в каждый приход Мохова мы с еще большей силой просили, умоляли отпустить нас домой, объясняя, что Лене необходима помощь врачей. Но все было напрасно. В один из дней наш мучитель принес мне медицинское пособие по акушерству и гинекологии и сказал:

– Учись, пока время есть, тут все подробно описано, скоро будешь роды принимать. – И, задвинув все засовы, ушел.

Маленькая надежда на то, что в связи с приближением родов Мохов выпустит нас, растаяла, как снежинка на теплой ладони. Нам троим было ясно, что если мы обретем свободу, то он её – потеряет.

Некоторое время у меня еще был внутренний протест, я не хотела открывать эту ужасную книгу. И лишь за пару дней до разрешения беременности Лены, когда стало понятно, что выхода нет, никто не поможет, кроме меня, я взяла ее в руки.

Что я, попавшая в лапы маньяка девственницей, могла знать об этой стороне жизни? Когда еще даже элементарных уроков анатомии из школьного курса у меня не было? Ничего. А уж что такое рождение ребенка, этого я не представляла вообще. Поэтому, полистав учебник, была поражена сложности процесса. В учебнике описывалось, что для благополучных родов нужно не только присутствие врача и акушерки, но и огромное количество приспособлений, аппаратов и лекарств. У нас же не было ничего. Единственное, что Мохов принёс, – это перекись водорода и вата. Из книги я поняла, что для самостоятельных родов необходимо, чтобы плод лежал вниз головой, и мы стали ощупывать живот, но так ничего и не поняли.

– Самое главное, что ребенок шевелится, – успокаивала я подругу, будем надеяться на лучшее.

Это случилось в ночь с пятого на шестое ноября. Сначала у Лены заболел живот, а вскоре отошли воды. Начались схватки. Я видела, как страдает моя подруга, плакала вместе с ней, и мое сердце разрывалось от того, что я не могу ей помочь. Наступил момент рождения. Я старалась не смотреть, и только когда Лена попросила отрезать пуповину, повернувшись, увидела новорождённого.

Это был мальчик. Преодолевая страх и брезгливость, я, следуя указанием учебника, обработав ножницы перекисью, отрезала пуповину, перевязала ее ниткой и, кое-как протерев маленькое тельце от смазки и крови, запеленала малыша в оторванный кусок простыни. Во время всех этих манипуляций мальчик плакал, он вообще оказался на удивление крепким и с громким голосом и, на мой взгляд, соответствовал параметрам нормального роста и веса.

Наевшись материнского молока, новорождённый уснул.