Малькольм Брэдбери - Профессор Криминале

«Как доехали? Нормально?» — для начала спросил я. «Nein, это был кошмар, — ответила Козима Брукнер. — Фы тоже из этих, из писателей?» «Я журналист. А вы что, писательница?» «Я работаю в ЕЭС. Отдел, который насывается «Говяжья гора». «Должно быть, очень интересная работа... А как вам нравится вилла?» «Битте?» «Я спрашиваю, нравится ли вам вилла?» «Не знаю. — Фрау Брукнер задумалась. — Фозможно». «Хороший вид из окна?» «Вид? Куда вид?» «Ну из окна вашего номера. У вас хороший номер?» «Так себе. А почему фы задаете мне все эти вопросы?» «Просто так, разговор поддержать...». «Ja-ja, поддержать разговор, понятно». Козима Брукнер отвернулась от меня и потыкала вилкой своего соседа слева, очевидно желая с ним о чем-то побеседовать.

Но не у меня одного были сложности со светским общением. Илдико Хази, угодившая на противоположный конец длинного стола, оказалась зажата между угрюмым американцем и угрюмым скандинавом. Из своего заточения она то и дело строила мне гримасы одна свирепее другой. Но наши с ней безуспешные попытки навести мосты между литературой и политикой были ничто по сравнению со страданиями профессора Монцы. Несчастный организатор конгресса сидел у главного стола в прискорбном одиночестве: два пустых стула (Криминале и Сепульхра) с одной стороны, один пустой стул (наша падрона Валерия Маньо) — с другой. Самолет падроны , судя по всему, так и не прилетел. К профессору ежеминутно подбегали слуги, шептали на ухо что-то срочное, но Монца лишь раздраженно отмахивался.

А тем временем гостей потчевали восхитительнейшими яствами, поили изысканнейшими винами. И все же чувствовалось, что надвигается катастрофа. Уже все присутствующие должным образом оценили пустынность главного стола, и отсутствие основных действующих лиц начинало действовать на зал подавляюще. Все разговоры, да и само собрание как бы лишились смысла. Мы были как оркестр на фортепьянном концерте — сидим, играем, а партию фортепьяно исполнять некому, солист не явился.

Тем не менее мы благополучно справились с божественным огуречным супом и уже приступали к умопомрачительной пармской ветчине с ломтиками дыни, когда от дверей донеслись какие-то непонятные звуки. Оглянувшись, я увидел там Сепульхру: царственно вскинутая голова, необъятное кимоно до пола; из-за плеча императрицы выглядывал куда менее внушительный Криминале. К ним бросился дворецкий и немедленно сопроводил к почетному столу. «Как, вы начали без нас?! — довольно громко сказала Сепульхра «Заставлятти ждатти сто человекко! — кудахтал Монца. — Где вы пропадальи?>> «Басло работал», — пророкотала Сепульхра. «Да, надо было набросать одну статейку», — извиняющимся тоном произнес Криминале усаживаясь. Позднее выяснилось, что классика отыскала мисс Белли — он сидел в неосвещенной беседке на берегу озера и слушал на плейере кассету с записью книги Кьеркегора «Или — или».

С появлением Криминале зал чудесным образом преобразился. Лицо Монцы засияло от облегчения и удовольствия, и это блаженное состояние тут же передалось всем присутствующим. Атмосфера разрядилась, великие писатели снизошли до политиков, а выдающиеся политики снизошли до литераторов. Козима Брукнер внезапно утратила интерес к своему соседу слева, резко повернулась в мою сторону и на сей раз ткнула вилкой уже меня. «А фы?» — спросила она. «Что я?» «Фы доехали нормально?» «Вполне». «И фы работаете в газете, так? В какой газете?» Я сдуру ответил, как называлась моя бывшая газета, и тут же попался. «Этой газеты больше не существует, — заявила немка. — Уж я-то снаю, ведь я работаю в штаб-квартире Европейского экономического сообщества. Мы в Брюсселе снаем обо всем». «Знаете, так помалкивайте, — сменил я тактику. — На самом деле газета — прикрытие для более серьезного проекта». «Аха, так фы тут нелегально? Очень интересно. Мы будем говорить немного позднее». Я в тревоге посмотрел на Илдико. Та скорчила мне очередную гримасу и ласково улыбнулась соседу.

Ужин шел своим чередом. После неописуемо вкусных спагетти подали неописуемо вкусные торты, ну а вина были сущий нектар. Когда же опустевшие тарелки были убраны, Монца встал и, весь лучась счастьем, позвенел ножом о бокал. Обернувшись к именитому соседу, профессор объявил: «Баста! Больше я ничего не говоритти. Я хочу вам представлятти главный гостьо, которого все вы, нет, все мы так долго ожидальи. Это грандиссимо мыслитель эпока постмодернизмо дотторе Басло Криминале. Он и будет отправлятти наш конгрессе в плаванье. Я попросил дотторе сказатти несколько слов о нашей тема генерале, о взаимоотношенья литература и политика на наша мольто аллегро меняющаяся планета». По залу прокатилась некая волна, и Басло Криминале поднялся, почему-то держа в руке сильно потрепанный журнал.