М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 1

Вечером, уже вечером он увидит Сару - что-то принесет ему этот вечер? Ну что ж, а теперь ему пора к Клавдии; графиня ждет: надо успеть прийти до ланча, чтобы потом отговориться тем, что уже обещал ланч Барбаре, и вовремя уйти. И не забыть купить цветы Барбаре, она заслужила маленький подарок, все-таки он был излишне резок. Эта преданная Барбара, не надо забывать, что именно она первой оценила его дар. Что там ни говори, но Саре или Клавдии легче признать его, Гришу, - теперь, когда его признают все. А Барбара? И Гриша с умилением вспомнил то первое интервью, которое некогда дал в берлинском аэропорту журналистке, похожей на мальчика. И не забыть перевести деньги Кларе в Москву. Интересно, сколько надо переводить в месяц, чтобы это было достойным прожиточным минимумом? Не будем забывать, что Россия все-таки не Европа, и цены там на порядок ниже. Держать крупные суммы в России просто опасно. Если разумно и экономно тратить, можно превосходно уложиться в пятьсот или четыреста долларов в месяц. Говорят, что при теперешнем обменном курсе можно вполне достойно жить и на триста. Совсем не обязательно шиковать и ходить в дорогие рестораны. Полагаю, что и двести - вполне пристойные деньги. Весьма убедительная сумма. Думаю, всякий обрадуется, если ему ни за что ни про что заплатят двести долларов.

Цвета бывают теплыми и холодными: например, красный цвет может гореть (как горят кадмий и вермильон), а может пребывать прохладным (если использовать кармин и пурпур). Такое противопоставление легко объясняет, например, простой факт: один и тот же цвет может одновременно символизировать страсть и разврат, мятеж и власть. Цвет действительно используют один и тот же, но мятеж и страсть пишут горячими красками, а разврат и власть - холодными. Мантия дожа и обои борделя - не алые, но карминно-розовые, закатные; красный в этих случаях утомленный и властный, но никак не яростный. Напротив, знамя восстания пишут багряно-красным, и это соответствует тем страстным чувствам, которые будоражат кровь революционера или любовника.

Сходным образом нам знаком горячий синий - цвет южного полуденного неба, и холодный голубой - цвет неизвестной дали, цвет далеких небес, где витает дух, где нет места земным страстям.

Исходя из сказанного, любопытно рассмотреть, как решалось основное столкновение цветов в живописи - а именно: отношение красного с синим, то есть одежд Христа. Понятно, что данное сочетание суть описание отношений тела и души, земного и небесного, символ двуприродности Христа.

Эль Греко странным образом сочетал пурпур, цвет, символизирующий власть, с горячим синим, то есть с цветом ближних небес, познаваемого знания. Беллини писал алым, цветом восстания, оттеняя его холодным голубым, цветом несбыточной дали.

С появлением перспективы художники столкнулись с необходимостью помещать горячий цвет вдаль - так далеко, что зритель уже не сможет почувствовать его жара. Цвет может быть багряным и раскаленным, но находясь в глубине холста, он спрячет свои свойства - по необходимости он предстанет холодным. Мы можем лишь догадываться о том, что когда тот, дальний, цвет приблизится, он нас опалит.

Простая логика рассуждения заставляет спросить: какой цвет первичен - теплый или холодный? В отношении формы, равновесия композиции и света мы легко определяем первичность и степень искажения: очевидно, например, что свет есть основа бытия, а различные формы сумерек, вплоть до темноты, - есть изменения света. Можно предположить, что по отношению к цвету также применимо понятие искажений. Тональное изменение цвета (то, что называется словом «валеры») относится к природе света, но насыщение цвета теплом - и, напротив охлаждение цвета - есть изменения его собственной природы.

Так же, как разнообразное освещение определяется нами в зависимости от ровного полуденного света, так и изменение теплоты цвета обязано иметь отправную точку анализа.

Применимо к эмоциональному содержанию красного цвета вопрос будет звучать так: что первично - восстание или власть, страсть или разврат? Цвет революции охладел до того, что стал пурпурной мантией дожа, или, напротив - пурпур разгорячился до состояния бунта?

Поскольку природа тени скорее холодная (и в этом можно убедиться, рассмотрев как в жизни и на холстах тень обволакивает предмет), то, скорее всего, изначальной температурой цвета следует считать его жаркое состояние.

Лицо персонажа картины может быть бледным - Сиенская школа использовала даже оттенок, близкий к зеленому - салатно-охристый, но мы знаем, что под бледным ликом скрывается жар. Холодный голубой недоступных небес непременно станет жарким ультрамарином. Когда мы видим пурпур и кармин, мы знаем, что однажды эти цвета изменятся - они вспыхнут багрово-алым.