М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

И Роза устремилась в спасительные апартаменты Однорукого Двурушника.

- Я тоже зван к реформатору на новоселье, да вот ленюсь. Пусть молодежь веселится. Усаживайтесь, - сказал Луговой. - Расскажите старику, куда страна катится.

- Под откос! - воскликнула Роза Кранц. Она находилась под впечатлением сцены на лестнице. - Если такие распущенные девицы получают от общества все блага, а подлинным интеллигентам приходится сносить их вульгарные выходки, то какой оценки заслуживает общество? Под откос страна катится, безусловно.

- Не драматизируйте, Розочка, - сказал Луговой. - Отнеситесь к этой сцене, как и следует интеллектуалу, философски. Что с них требовать? Рассудите: у каждого класса свои недостатки. Раньше в квартире Левкоевых проживал пролетарий Спиридонов - он матерился, ходил по лестницам пьяный, засыпал в лифте, песни орал. Он бы вам тоже не понравился. В России приходится выбирать между двумя формами хамства - пролетарской и купеческой. Выбор, как видите, невелик.

- А вы, - спросила Роза Кранц, - какое хамство предпочитаете?

- То, которое становится нормой отношений. Поскольку я представляю чиновничество, мне нравится порядок - а хамство, как и любое отклонение от нормы, я не поощряю. Однако смотрю на вещи объективно: перемены в обществе провоцируют падение нравов. Откройте газеты: журналисты хамят читателям. В музей сходите: художники хамят зрителям. Иной раз подумаешь: это нестерпимо. По рукам надо дать этому журналисту! Запретить это искусство! Но раз все терпят хамство - значит, оно стало нормой.

- Терпят, - сказала Роза Кранц, - потому что не обучены культуре отношений. Вы как начальник должны хорошие манеры новому классу преподавать.

- Институт красной профессуры? Был такой учрежден после Октябрьской революции - для слесарей. Хотите знать мнение старика? Война и тюрьма - вот что учит в России. А в мирное время хорошей замены этому нет. Не поможет мое вмешательство этим дамам. Их школа - салон красоты, журнал мод, картинная галерея. Кто создает всю эту продукцию - разве я? Их воспитали вы, Розочка, и ваши друзья. Другой школы не было.

- Не перекладывайте на меня ответственность за этих девиц, - сказала Роза, - я и вижу-то их в первый раз.

- Помилуйте, я лишь уговариваю вас не принимать хамство нового класса близко к сердцу. Их жизнь научит, не беспокойтесь.

- Похоже, - горько сказала Роза Кранц, - теперь именно такие, как они, устраивают жизнь по своим законам. Не жизнь их научит, а наоборот: они научат жизнь.

- Не так мрачно, - сказал Луговой. - Терпите их, милая Розочка, терпите, как Маяковский и Блок терпели комиссаров с маузерами. Отыщите в них привлекательные стороны. В белом венчике из роз - шаг чеканит Балабос. Оттого, что жены бизнесменов вульгарны, прикажете капитализм отменить? А свобода самовыражения как же? С идеалами частной собственности что делать станем?

- Новая стагнация, - сказала Роза Кранц. - Складывается впечатление, что драйв прошлых лет уже не вернуть.

- Чего, простите, не вернуть? - полюбопытствовал Луговой.

- Драйв не вернуть, - пояснила Роза, - Это такой международный термин, обозначающий напор и стремление. Исчез драйв.

- А, вот оно что, - сказал Луговой, - стремления, поездки, путешествия. С этим как раз все в порядке. Туристический бизнес, например, цветет. Драйв на Багамы непрерывный. Хотя, понимаю, под словом «драйв» имеется в виду интеллектуальный напор. Считаете, в тупик зашли? Но ведь бойко двигались, Розочка!

- Буксуем, - сказала Роза Кранц. - Буксуем! Сужу по конференциям. Пять лет назад - мы были в мейнстриме. Пока держимся, но сдаем позиции.

- А куда шли, Розочка? Куда стремились?

- В сторону цивилизации, - сказала Роза и подумала: неужели придется опять цитировать книги Кузина? Говорено не раз, сколько повторять можно. Дразнит он меня, что ли?

- Значит, замедлилось движение?

- Искусство, - сказала Кранц, - политика, социальная активность. Нигде ситуация не радует.

- Вам не кажется, - спросил Луговой, - что завершен обычный российский цикл перемен? Пятнадцать лет - стандартная цифра. В пятнадцать лет все легко укладывается. Надежды обывателей, смена руководства, обещания народу, и рывок вперед - к новой стагнации. Периоды спешки сменяются на периоды спячки. Алгоритм истории. Сами посчитайте: пятьдесят третий - шестьдесят восьмой. Вот вам искомый период активности - от смерти Сталина до танков в Праге. Успели открыть шампанское. Фестивали, карнавалы, все было. Побаловались - и довольно, русская природа берет свое: страну в сон клонит.