М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

И она представила циничные улыбки Голенищева и Ситного. Что ж, лидеры предают движение - в этом есть историческая закономерность. Значит ли это, что само движение было бесперспективно? Мы, интеллигенты, не приняли в расчет некоторых социальных факторов - вот в чем дело. Побеждают расчетливые люди, а те, кто верил, кто переживал, кто отдал всего себя общему делу, - такие остаются в стороне. Пролазы и циники вербуют сторонников, используют их, выбрасывают - обычная история. К удачливому пролазе на новоселье в богатый дом позовут - вот чем кончаются общие бдения. Позовут в гости - да и оскорбят на лестнице. Вот и все.

- Круг замкнулся. Покричали на митингах и потянулись к порядку. Русскому человеку хомут нужен. И что поразительно, - сказал Луговой, - это раболепие. Как резво кинулись ему угождать! Кому? Серому полковнику. Зачем? Никто объяснить не может. Ведь не заставляют никого, люди сами бегут на поклон. И еще стараются успеть впереди соседа! Вот ведь народ! Инстинкт? Традиция? Вы мне скажите ваше мнение, Розочка.

- Страх, - рассудительно сказала Роза Кранц, - обыкновенный генетический страх, - она заняла свою любимую позу - нога на ногу, красные чулки сказали свое веское слово в интерьере квартиры Лугового. Туземные маски и красные чулки - смотрелось недурно. Есть, безусловно есть в ней то, что иные мужчины называют особым стилем. Недаром Луговой к ней присматривается. Так подать себя, как умеет она, - дано не каждой. Сумела бы Свистоплясова? Вряд ли. В конце концов, подумала Роза, не стоит завидовать карьеристам. Они хотели чинов и денег - так пусть получат. Страшной ценой заплатят они за свое предательство: теперь им положено служить и угодничать, ходить в присутствие, исполнять приказы - и бояться, надо постоянно бояться начальства. Пусть она не выслужила чинов - но годы сделали кое-что хорошее и для нее: она прожила это время страстно, она стала собой, она завоевала право на свое мировоззрение. Пусть круг замкнулся, пусть вернулось бесправие, но она, Роза Кранц, - она обладает способностью судить и анализировать события.

- Откуда люди знают, кого надо бояться, а кого не надо? Вот что меня поражает. Был президент - два метра росту, рык, как у медведя, с утра пьяный и свирепый, - а его никто не боялся. Смеялись, пальцем показывали, дразнили. Но вот назначили тихого коротышку - и люди дрожат. Почему, не знаете?

- В России у слова «госбезопасность» нехорошая репутация, - сказала Роза Кранц. - Люди не сумели побороть страх. Я не снимаю вины с интеллигенции. Мы должны были обучить людей бесстрашию. Не успели.

- Полагаете, люди боятся органов? А зачем бояться? Лагерей теперь нет. Обыски ночами не проводят. Если даже арестуют вас, так вы в гаагский суд апелляцию подадите или в страсбургский. Все устроили так, как вы, интеллигенты, и просили. А вы все боитесь - отчего? Интеллигенты в нашей стране так ярко за себя переживают. Меня всегда умилял этот наивный эгоизм, столько в нем ребяческой уверенности в том, что у государства иных дел нет - только за интеллигентами охотиться. Если разобраться, все русское искусство из этой эмоциональности и вышло, а вовсе не из шинели. Как страстно интеллигенты арестов опасаются, ваше волнение буквально заражает. Разве русское искусство не убедило пьяного слесаря, что главная беда у слесаря будет, если интеллигента в тюрьму посадят? Только зачем вас арестовывать? Нефть не воруйте, уголь с алюминием не трогайте - и вас никто не тронет. И главное, - сказал Луговой, - раньше преследовали по идеологическим соображениям, верно? Но теперь идеологии нет. За что преследовать?

- Насколько я понимаю, - сказала Роза, - опасность состоит в том, что никто не знает, какая у нас идеология. Раз четкой идеологии нет, то и бояться людям приходится всего подряд.

- Будьте проще, Розочка. Для России идеология - это образ мыслей, который обслуживает начальство. Если верховное благополучие зависит от леса, идеологией будет лес. Если от православия и самодержавия - то идеология соответственная. Сегодня продают нефть, и наша идеология - рынок нефти. И, как всякую идеологию, ее можно предать, но можно ей разумно служить.

- Неужели вы, умный человек, - Роза Кранц впервые так обратилась к Луговому - впрочем, обстановка настраивала на доверительный лад: надо и польстить старику, - неужели вы всерьез можете служить идеологии нефти? И - никаких иных планов?

- Я, Розочка, российский чиновник Я - цепной пес. Дальше своей цепи и не уйду никуда: привык. Хожу по кругу и тявкаю. Дадут кость - грызу.