М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

- Каждый день звонит, - растерянно сказал Левкоев, вспомнив упреки Беллы Левкоевой.

- Сергей Ильич заставляет. Муж считает, - надменно сказала Зоя Тарасовна, - нельзя допустить, чтобы вы решили, что мы вас стесняемся. И дочку так учит: позвони, узнай, как себя чувствуют. Нельзя показывать человеку, что он хуже. Пусть он необразованный, пусть глупый - но демонстрировать презрение нельзя.

Зоя Тарасовна тряхнула волосами, повернулась к Левкоеву спиной и, стоя в дверях, добавила еще одну фразу совершенно в духе Татьяны Ивановны:

- Кто же ворованное возьмет? Вот посадят тебя завтра - а нам что, в соучастниках ходить? В нашей семье, слава богу, бандитов нет. И дочери мы всегда говорим: не связывайся. Один раз в грязь наступишь - за жизнь не отмоешься.

Зоя Тарасовна Татарникова спустилась по парадной лестнице особняка Левкоева, а Тофик Мухаммедович еще некоторое время размышлял: обижаться ему на бывшую супругу или нет. Если это влияние Татарникова, то человека следует наказать. Однако в происшедшем есть несомненно и положительные стороны: Белла успокоится, скандалы прекратятся, обязательства перед Татарниковыми закрыты, акции алюминиевого завода - вот они, никуда не делись. Деньги, конечно, пустяковые, - что есть, что нет, разница невелика. И все-таки.

- И все-таки первым буду я.

Первым посетителем был Герман Федорович Басманов. Он пришел за полчаса до открытия, оставил легкое пальто на руках у охраны, пожал Павлу руку своей красной морщинистой ладонью.

- Народ набьется, и картин толком не посмотришь, - объяснил спикер свой ранний визит, - а я привык вдумчиво.

Пусть смотрит, пусть видит, старый подлец. Пусть видит.

- Вот ведь, настал день, - умильно сказал Басманов Павлу, - дождались мы опять реализма. Наконец-то. Я уж думал, не доживу. Все, думаю, на моем веку правды не дождусь: на погост отнесут, так и не увижу опять картины. А посмотреть-то на искусство как хочется. Думаете, сидит замшелый старик в кабинете, бумагами шелестит, бюрократ, - ему прекрасное и не нужно. Еще как нужно! Трудно без красоты жить!

Басманов весь сморщился, что было нетрудно при обилии складок и морщин на его багровом лице. Этой пантомимой Герман Федорович показал, сколь тяжело ему без прекрасного.

- Как же мне, старику, авангард надоел. Понимаю, по возрасту я молодежи в приятели не гожусь. Игрушки ихние не понимаю. Не люблю я квадратики. Сердцу ведь не прикажешь. Ну, что поделать! Может, не понимаю чего. Не претендую. Стар и даже из ума стал выживать, - так самокритично отнесся к себе спикер парламента, - но ведь и старику красота нужна. Нарисовали для себя квадратиков, а мне хоть одну березку оставьте. Хоть прудик левитановский!

- Я березы не рисую, - для чего-то сказал Павел.

- Ну, про березы я так сказал, образно. Не обижайтесь на старика. Вы вещи масштабные создаете, с размахом. Что вам наши березки? Так, на зубок! Тут главное - начало положить, дверь открыть. А за вами другие придут - уж они для меня березки нарисуют! Они мне прудики изобразят!

Басманов огляделся вокруг и, пораженный игрой красок, открыл золотозубый рот, развел руками.

- Это ж надо! Какая красота! И все - сам? Хвалю.

Спикер пошел вдоль картин, то замирая, словно пригвожденный к месту мощью произведения, то отступая от холстов на несколько шагов, чтобы обнять взглядом композицию.

- Это что ж такое, - он стоял у картины «Государство», - ад дантовский? Преисподняя? И всех нас вы там обличили! Беспощадное искусство, беспощадное! И меня, раба божьего, думаю, нарисовали. Найти в толпе не могу, но чувствую - и я там есть. Где тут самый противный? Самый противный наверняка я. Вон тот, с зубами? Или этот, красномордый? Что привлекает: бескомпромиссно! Раз - и всю правду! Любите правду, да? Наотмашь!

Басманов покивал сосредоточенно, точно вел внутреннюю беседу, и сообщил итоги размышлений.

- Вот что, на первую полосу ваш опус дадим. Народ правду должен знать, я так считаю. С Бариновым поговорю: пусть «Бизнесмен» публикует! Васька Баринов мне всегда говорит: ну, подскажи, говорит, такое, чтобы с первой полосы прямо в глаз стреляло! Так вот оно! Правда-то, она глаза колет!

И Басманов пошел дальше, предварительно промокнув глаза носовым платком, то ли для того, чтобы устранить непрошеную слезу, то ли вытирая остатки правды, случайно попавшие в стариковский глаз.

- Или вот Балабосу скажу, - рассуждал сам с собой старый спикер, - пусть плакаты напечатает, метров в пять. Расклеим по Рублевскому шоссе. Денег акуле девать некуда, ему забот-то: снял трубку, референту задание дал. И устроим вашу выставку вдоль по Рублевке. Пусть посмотрят! - с некоторым злорадством сказал Басманов, и Павлу на мгновение даже показалось, что спикер говорит серьезно. - Пусть полюбуются! До чего страну довели, паскуды!