М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

В то время как Павел думал о возможной реакции публики, Тофик Левкоев, один из главных бизнесменов страны, смотрел на свою бывшую супругу и размышлял: а какова, интересно, будет ее реакция? можно ли довериться ее рассудительности? То, что в Зое Тарасовне рациональное начало присутствует, Тофик знал. Знал он также и про эмоциональную составляющую ее характера.

- Сама знаешь, - поделился Тофик Мухаммедович с бывшей супругой, - с бабами лучше не связываться. Всю жизнь отравите. Ты своему Татарникову плешь долбишь, а мне Белла долбит - и кому это надо?

Тофик достал из ящика стола конверт, подвинул в сторону Зои Тарасовны.

- Возьми. Акции Красноярского алюминиевого завода.

Зоя Тарасовна сидела на стуле прямо, вытянув гордую шею. Резким движением она перебросила волну волос слева направо. Жест этот напутал Тофика Мухаммедовича. Мужчина далеко не сентиментальный (многие находили его жестоким), Тофик Мухаммедович путался женских истерик, тяготился дамскими переживаниями. С мужчинами легче: в случае непреодолимых разногласий можно партнера в негашеной извести утопить. Что прикажете делать с матерью собственного ребенка? Левкоев поспешил сказать:

- Настоящие акции, не думай. Другие бумаги настригут и говорят: акции. Время такое, - оправдал своих коллег Тофик Мухаммедович, - Балабос бывшей жене акции конголезских портов всучил - а в Конго и моря нет никакого. Красноярский алюминий - надежная вещь, надолго хватит, - и Тофик Мухаммедович невольно подумал о многих коллегах, которым не суждено воспользоваться надежностью Красноярского комбината: не дожили. - Здесь все честно. Тут нашей Сони приданое.

Голос восточного мужчины приобрел оттенок беспокойной заботы, свойственный песням его родного края. Так чабан, провожая отпрыска в город на учебу, дарит в дорогу бурку. Пригодится ли дочке бурка, неясно, но алюминиевые акции точно пригодятся. Левкоев продвинул конверт с алюминиевым приданым еще дальше по столу.

- Дочке отдашь, - сказал Тофик Мухаммедович, - пусть отца помнит.

Зоя Тарасовна не произнесла ни слова, конверт не взяла, смотрела на Левкоева в упор, широко раскрыв глаза. Взгляд этот Левкоев помнил по годам, проведенным в браке с Зоей Тарасовной, хорошего этот взгляд не сулил. Сейчас кричать станет, с тоской подумал беспощадный бизнесмен. Вот сейчас оно и случится: на пол упадет и будет биться. Левкоев поспешил добавить:

- Два процента. Это знаешь сколько денег? И тебе хватит, и твоему историку.

Зоя Тарасовна молчала.

- Хочешь, - спросил Тофик Мухаммедович, - пять процентов?

Раньше думать надо было, говорил себе Тофик Мухаммедович, скупой платит дважды. Ну, что такое два процента? Тысяч пятнадцать-двадцать в месяц. Станет на бирже продавать - миллионов шесть получит. Дешево решил отделаться. Пять процентов надо отстегнуть - и разбежимся.

- Пять процентов, - сказал Левкоев. - Тут на внуков останется. Только Белле не говори. - Поскольку взгляд Зои Тарасовны не выказывал понимания, Левкоев на всякий случай повторил: - Не надо Белле рассказывать. Возьми пакет - и ступай. Не говори никому. Ты меня пожалей. Покоя нет. На работе - пожар, по суткам не сплю. Дома скандалы. Не могу больше. Скажи Соне - не надо к нам больше приходить, и звонить на работу не надо. Нервничает моя Белла.

Зоя Тарасовна встала со стула, и, предупреждая ее вероятные поступки, Тофик Мухаммедович сказал:

- Если не хватит, всегда договоримся. Через секретаря свяжемся. Я тебе прямой телефон дам - в приемную. Паренек понятливый, скажешь: я насчет алюминия - он сориентируется. А про дочку - не говори. Жизни хочу. Покоя хочу.

- Нам не надо, - неожиданно сказала Зоя Тарасовна; неожиданно для себя самой. Она стояла перед финансистом, откинув гордую голову, и говорила слова, каких и произносить вовсе не собиралась. Однако слова выговаривались ясно, и Зоя Тарасовна понимала, что говорит правильно, - у нас все есть. Зарплату получаем. Сергей Ильич - ученый, зарабатывает достаточно. Он ученый, понимаешь? Интеллигент, наукой занимается. Мы ворованное в доме не держим. В нашей семье не принято.

Конверт с акциями Зоя Тарасовна взяла двумя пальцами, как берут грязную тряпку, и уронила Левкоеву на колени.

- Белле отдай.

Охранник заглянул в кабинет и поразился искаженному лицу хозяина - впрочем, вмешательства явно не требовалось: женщина, стоявшая у стола, улыбалась и говорила негромко:

- Соня, разумеется, звонить больше не станет. Ее Сергей Ильич уговаривал вас не забывать. Татарников добрый человек, и нашу дочь такой же воспитал. Он всегда говорит: позвони Левкоевым, пусть не думают, что мы их забыли.