М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

- Стыдно так говорить!

- Тебе рассказать, как дело было?

Семен Струев тоже встал, и они с Кузиным совершенно не оставили на кухне свободного места. Ирина вышла в коридор, а Клауке отодвинулся со своим стулом к стене.

- Слишком много пришлось на долю интеллигенции, - печально сказал Борис Кириллович, - с нас довольно. Интеллигент никому ничего не должен.

- Отчего же? - спросил Струев. - Все вокруг должны, а интеллигент - никому не должен! Вот устроился! Крестьянин сеет хлеб, и ты его ешь, машинист водит поезда, и ты в них катаешься, строитель строит дом, и ты в нем живешь, но почему именно ты ничего для них не делаешь?

- Я работаю! - сказал Кузин гордо, и перст Кузина показал куда-то за пределы кухни, туда, где находился письменный стол.

- Строчишь доклады - и приравниваешь этот труд к вождению поездов?

- Ты издеваешься надо мной? - Давно они не говорили со Струевым, и, наверное, лучше вовсе было не говорить.

- Наследие гуманистов, - сказал Клауке, которому хотелось участвовать в разговоре. Было время, его мнения ждали и спрашивали - а сейчас он ждал, чтобы вставить реплику, - сыграло важную роль в европейской культуре. Интеллигенция продолжила дело гуманистов.

- Нахожу, что это справедливо, - надо успокоиться и терпеть, - решил Кузин.

- Нет, несправедливо. Абстрактный гуманизм бывает - но абстрактной интеллигенции не бывает. Интеллигенция - это собрание образованных людей, которые выполняют в государстве конкретную задачу - совсем не абстрактную.

При слове «абстрактная» взгляд Струева упал на новую книгу Питера Клауке о втором авангарде - немецкий ученый принес книгу в подарок Борису Кирилловичу, сделал нежную надпись на титуле и положил свое произведение на стол. Струев взял книгу и с раздражением бросил на пол. Потом продолжал:

- Не знаю, как устроено у англичан и немцев, а в России интеллигенция потребовалась, чтобы встать между дураком-народом и сволочью-правительством. Народа много в России, а выражать чувства он не обучен - вот интеллигенция и говорила вместо него. Можно сказать, что это - гуманная цель, поскольку народ все же из людей состоит. Интеллигенция рассказывала просвещенному начальству о том, что так бывает, когда кто-то мерзнет, а кто-то мало ест.

Струеву показалось недостаточно того, что он сделал с книгой Клауке, он поэтому пнул книгу ногой и отбросил в угол. Суперобложка разорвалась, и корешок книги отлетел от блока страниц. Немецкий профессор не отреагировал никак, только подался еще дальше к стене.

- Но ведь и интеллигенция тоже из людей состоит! И образование ширится! И все больше людей хотят не в шахте работать, а за столом сидеть. А потом работников умственного труда стало очень много. Они про себя могли подумать, что они тоже народ. И у них возникли их собственные проблемы. Они жили за счет общества, но выражали это общество они - а не те, кто их кормил. Разве мы жили не так, Боря?

Кузин нагнулся за книгой Клауке, демонстративно поднял ее с пола: чужой труд надо уважать. Вот Питер потрудился, второй авангард описал.

- Мы больше не хотели описывать чужие проблемы - у нас есть собственные, куда более серьезные. Нас ведь в правах ущемили, верно? Сталин определил работников умственного труда, как прослойку между классами. Обидно: отчего продукт крестьянина имеет большую ценность? Без хлеба, пожалуй, обойтись можно, а без гуманизма - как обойтись? Сердце и душу питать надо, не так ли? Знаешь ли, с какого времени отсчитывать формирование интеллигенции как класса? В тридцать седьмом году это произошло - когда свою беду интеллигенция выделила из общей беды, вот когда. Что народ сажают в лагеря - хрен с ним, но наших сажают - вот в чем горе.

- Но, Семен, скажи честно: разве это - не так?

- Наверное, если убивают тех, кто может читать и думать, это хуже, чем убивать тех, кто не умеет думать. Наверное, так и надо сказать. Да и потом, какого черта я тут должен перед тобой защищать народ? Терпеть я его не могу, вот что! Плевать я на него хотел! Сгноят их в лагерях, дурней немытых, так бабы новых нарожают - долго ли? А интеллигента беречь надо. Но вот штука: так сказать может любой - кроме самого интеллигента. Ему - так говорить не положено.

- Если он не скажет - кто скажет?

- Никто не скажет, верно. Но в тот момент, когда так скажет он сам, - перестанет быть интеллигентом, только и всего. Потому что задумана была интеллигенция - как адвокат народа. И больше она ни за чем не нужна.

- Почему я должен думать о народе? Я ничего не должен народу, который меня предал.