М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

Впрочем, журналисты - народ беспокойный. Каждый день - еще детали, новые подробности. Не спит издательский дом, горят в ночи недреманные окна. Стремительной походкой идет по коридорам Юлия Мерцалова - подгонять сонных, оживлять ленивых. Спускается порой к сотрудникам Василий Баринов - одобрить, припугнуть, пошутить. И вдруг еще одна новость - оказывается, акции издания «Бизнесмен» не коллективу журналистов принадлежат, ошибка вышла. Не вполне точное изложение событий, есть нюансы. То есть акции как бы даже и принадлежат журналистам, но не все, а только три процента. Остальные, оказывается, выкупил банкир Щукин на паях со Слизкиным. Но (и это должно утешить редакционный коллектив) никаких изменений в характере издательства не предвидится. Объективная информация - вот наше кредо. Банкир Щукин прямо заявляет, что он - сторонник фактов, а не их интерпретаций.

Пошумели - и успокоились. Тридцать строк - о Дупеле, сорок - об искусстве, а тут еще, кажется, готовится вторжение в Иран и Сирию. Но - если строго по фактам - ничего не произошло. Зато радость: президент выдал Слизкину и Щукину ордена «За заслуги перед Отечеством». Стало быть, есть заслуги, раз ордена дают. Еще мелькнуло сообщение о том, что Баринов исчез, новый владелец его, дескать, выгнал; но солидные издания информацию не подтвердили. Какая-то мелкая желтая газетенка опубликовала заметку, солидные люди на такое и внимания не обращают. Правда, на редакционные «летучки» Баринов не является, проводит их Юлия Мерцалова - впрочем, правды ради, Баринов ей всегда доверял. А он - сами знаете, что за тип, - закрылся, небось, у себя в кабинете со стажеркой.

На приеме в музее Гугенхайма банкир Щукин сказал Слизкину и Левкоеву:

- Зря я им квадрат подарил. Все на бегу решаешь. Советуют - купи, подари. Присмотрелся теперь, вижу: самому пригодится. Вещь актуальная - отличная эмблема нефтянки. И на визитки годится, и на отчетный бюллетень - готовый фирменный стиль. Мучаются, репу чешут, дизайнерам бабки отстегивают. Деньги потратили, а эмблему компании не нашли. Так вот же она - в натуре. Эмблема нефтяной России - черный квадрат.

- Потерпи, - отвечал ему Слизкин, - получишь активы Дупеля, станешь главным нефтяником, мы у них обратно твой квадрат выкупим.

- Зачем выкупать, - сказал Левкоев, - я тебе завтра шесть таких достану. Как новые.

- Подлинники? - спросил Щукин скептически. Новый владелец газеты, он теперь располагал информацией о том, что великих квадратов всего три.

- Натуральные квадраты. Я тебя когда обманывал?

- Смотри, мне фальшаков не надо. Я меценатом буду, - сказал купец Щукин и щелкнул зубами.

Так прожила страна неделю, за ней другую и благополучно переварила растертую в мягкую кашу информацию. В конце концов, ничего особенного не произошло, жизнь не поменялась: погода как была, так и осталась скверной, зарплаты не увеличились, прогнозы о наступлении изобилия, как всегда, обнадеживали, а количество украденного росло в привычном ритме. Как обычно, рылись в мусорных баках старухи, милиционеры собирали дань с бабок, торгующих морковью, ресторан «Ностальжи» объявил пиком сезона бретонские устрицы.

В один из этих осенних дней Алина Багратион приехала на окраину города.

Алина позвонила в низкую дверь, обитую серой клеенкой. Добиралась до этой двери она непросто. Давно уже она не выезжала за пределы Садового кольца - разве что на дачу в Переделкино, - а в скверном районе Аминьевского шоссе была впервые. Она отпустила шофера возле двенадцатиэтажного блочного дома, миновала загаженный подъезд, ходила с этажа на этаж, дважды ошиблась дверью, споткнулась на битом кафеле. На лестнице дома пахло кошками, лампа на площадке не горела.

Обитая клеенкой дверь открылась, Алину встретила немолодая женщина с пучком волос, стянутым на затылке резинкой. Лицо у женщины было серым, почти таким же серым, как клеенка, которой обили дверь.

- Вы Инна, - сказала ей Алина Багратион и, скинув легкое пальто, прошла в узкий коридор. Календарь на стене. Книжная полка из фанеры. Обои отклеились, под ними цемент - так жили в былые годы в Советской России. Впрочем, и теперь так живут.

- Это вы мне звонили? - спросила Инночка.

- Он вас любит, так вы попросите его, - сказала Алина и почувствовала, что сейчас заплачет, - он же никого не слушает, а вас послушает.

- Вы про Семена? - спросила ее Инночка.

- Я знаю, он вас любит, - сказала Алина, - но мне все равно. Вы не думайте, между нами давно ничего нет. Много лет не встречаемся, - добавила она для верности и, сказав, поняла, что сделала это не напрасно: морщина на лбу Инночки разгладилась, ужас исчез из ее глаз.