М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

Однако и это толкование не выдерживает критики.

Всякая приватизация, в том числе приватизация войны, имеет смысл тогда, когда есть структура, гарантирующая ценность присвоенного предмета. Иначе усилия, потраченные на приватизацию, не имеют смысла. Скажем, захватили горцы Гудермес, бойцы ИРА - Белфаст, палестинцы - сектор Газа, - и этого никто не заметил. Ну, доложили правителям, а те сказали: плевать. Так что, если бы дикие боевики приватизировали войну в условиях всеобщей мирной политики, - они бы смотрелись несуразно. Как можно, скажите, приватизировать войну - в обществе, занятом глобальным мирным строительством? Значит, что-то иное происходит в диких селениях. Однако убивают.

К счастью, ни первое определение, ни второе, ни третье - действительности не соответствовали. И постепенно в умах граждан Империи стало вызревать следующее соображение. Та самая разруха, которая (по выражению одного профессора) наступает, если борцы с разрухой мочатся мимо унитаза, вполне сравнима с загадочным мировым терроризмом. Он есть только потому, что его ежесекундно создают - теми или другими условиями. Разделили Курдистан, курды и недовольны. Отняли у палестинцев землю - они стреляют. Так может - перестать их провоцировать? Может быть, если (для разнообразия) мочиться непосредственно в унитаз, то и разрухи не будет? Дайте мерзавцам, наконец, свободу, рассуждает обыватель, пусть получат, что хотят, только пусть не взрывают домов. Отпустите Чечню, объедините Курдистан, дайте Корсике статус независимой республики, утвердите герб и флаг у колумбийца Маркоса. Дайте моджахедам резать друг друга, - и черт с ними. Ведь пробовали уже: пустили Индию на волю, дали залиться кровью? Вот и этих пустите - их, чай, не миллиард, нехай сами разбираются, что им там надо.

Две дамы (одна в красных колготках, другая - в оранжевых) выразили эту мысль с прямотой, достойной Троцкого.

- Ни мира, ни войны, - сказала авангардистка Роза, - армию вывести, а торговлю вести.

- Открыть широкую дискуссию, - сказала правозащитница Голда. - Собрать в горах журналистов всего мира, построить в Чечне пресс-центр, пятизвездочные гостиницы, издать альманах «Горняя совесть».

- Помилуйте, - сказал ей Луговой, - мы это и делаем. Гостиницы пока не построили, но фундамент заложили.

По многим приметам в горах шла гражданская война - если посчитать, что в годы советской власти образовался так называемый советский народ, если учесть, что добрая треть чеченцев давно ассимилировалась в русских городах, то народ они представляли. Гражданской войной можно было именовать события в Афганистане, Ирландии, Курдистане, Колумбии и т. д. Одна часть населения убивала другую - и имперское начальство сетовало. Партизаны скитались по горам, стреляли из-за утла в солдат регулярной армии, прятались по домам сочувствующих. Все вышеперечисленное - вещи обычные, и тем не менее было нечто непонятное в их сегодняшнем употреблении. Тактикой и принципом вербовки сторонников войны походили на гражданские, а гражданская война - есть любимое средство революции. Идеологи революций минувшего века считали гражданскую войну главным методом разрушения старого мира. Перманентная революция должна была идти по миру именно в виде гражданской войны - как же иначе? Гражданская война, воспетая во всей своей жестокости Марксом и Троцким, должна была утопить старый порядок в крови. И Маркс, и Троцкий внимательно относились к тому, чтобы крови и террора было достаточно для достижения целей, стоило гражданской войне пойти на убыль, как Троцкий расстраивался. И вот парадокс: крови на современной гражданской войне проливалось достаточно - однако старый порядок от этого не страдал. Очаги гражданских войн, тлеющие в провинциях Империи, перманентную революцию не торопили. И даже напротив.

И вот какой вопрос странен: почему испанская гражданская война была никому не нужна, а чеченская гражданская война нужна всем?

Революция, возникая, причиняет неудобство цивилизации тем, что разрушает связь в экономической цепочке, ломает договоренности. Революция - в этом ее смысл - заменяет цивилизованный обмен иным методом распределения, кладет предел рыночным отношениям. Представители цивилизации боятся того, что собственность будет разделена по новому принципу, а старый будет отменен. Этим досадила миру Октябрьская революция, они испортила порядок ведения бизнеса. И мир научился мстить революционным режимам именно экономическим путем. Стоит прийти к власти опасному социалистическому фантазеру, и можно быть уверенным: цивилизованные люди введут разнообразные эмбарго на торговлю с таким мерзавцем. Он хочет изменить порядок вещей - значит, будет исключен из общей связи вещей. Так мудрые банкиры поступали с Кастро и с Альенде. Не давать врагам порядка денег, не покупать у них олово, сахар, медь - пусть мрут с голоду! Они не признают власть рынка? Мы им покажем, что это за власть! А вот с партизано-бандитскими освободительными движениями так не обращались. Поразительно то, что локальные очаги свободы никто экономическими санкциями не душил - эмбарго не вводили, но напротив того: деньги в эти огневые точки отсылали немереные. И сами очаги свободы рынок и систему обмена не отменяли, наоборот: жестко контролировали бесперебойность ее работы. Чеченские и афганские люди с автоматами были великолепными торговцами и предпринимателями. И банкиры, портфельные инвесторы, президенты корпораций не спешили с осуждением этих гражданских войн. По всей видимости, угрозы рынку национально-освободительные движения не представляют. Почему с Кастро никакой торговли нет - а из Афганистана (Колумбии, Чечни) идут караваны героина в мир, все об этом знают, но караваны идут, и никто их не останавливает? Почему экспорт меди в республике Альенде был заблокирован, а финансовые потоки в Колумбию или Чечню идут непрерывно?