М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

- Во всяком случае, не из-за этого пирога мы поссоримся, - сказал Тушинский.

- Я заранее уступаю свою долю, - сказал Басманов.

- Я не ем сладкого, - сказала Юлия Мерцалова.

- Я возьму с краю, - сказал Кротов.

- Если вам трудно справиться со своей порцией, Юленька, - сказал отец Павлинов, - я помогу.

- Запивать чем будем, - спросил бестактный Пинкисевич, - неужели чаем?

- Пирог должен резать беспартийный, - сказал Бештау.

- Думаете подсластить дебаты? - спросил Маркин.

- Интересно, с чем пирог? - полюбопытствовал Кузин, принюхиваясь.

- Пирог, - сообщила Алина, - с малиной.

- С малиной? - оживился Ситный. - В середине, думаю, начинки больше.

- Малина, - заметил Соломон Рихтер (старика привезли на интеллектуальный вечер), - лечит от повышенного давления. Врачи рекомендуют.

Струев разрезал пирог.

В обширной гостиной на Малой Бронной улице гости разобрали пирог на тарелки, разбились на кружки. Началась обычная московская беседа, похожая (и непохожая одновременно) на беседы в других столицах просвещенного мира. Была в московских разговорах своя особенность. Особенность состояла в том, что москвичей в Москве не осталось.

Некогда русский писатель сравнил сонную Москву с мягким грязным халатом, это сравнение верно и по сей день. Впрочем, Петербурга, в далекие годы олицетворявшего парадный мундир, уже в прежнем качестве не существовало: а значит, Москва была одновременно и мундиром, и халатом, большие дела и сонное безделье соседствовали. И постепенно люди сообразили, что ленивую часть года не обязательно проводить среди московской слякоти. Солидные люди жили в городе два месяца в году, иногда - четыре. И то это лишь говорится так: живу в Москве. Живут солидные люди не в городе, а в особняках по загадочному Рублевскому шоссе. И даже там, средь сосен, жили они не слишком часто - люди состоятельные давно стали гражданами мира и, встретившись в столичной гостиной, рассказывали о вояжах.

Тахта Аминьхасанова поведала о средиземноморском круизе, отец Павлинов усладил собрание историей о посещении храмов на Майорке, философ Бештау рассказывал о буддистских центрах Лондона, художник Дутов - об острове Мадагаскар, где предавался медитациям. Ефрем Балабос молчал - но все отлично знали, что живет Балабос в Женеве, а в Москву приезжает лишь затем, чтобы сходить в Кремль, подтвердить лояльность к президенту, перешерстить менеджеров, проверить, все ли на месте, и сразу же - обратно: кушать фондю на берегу Женевского озера.

Поговорили о домашней прислуге - вот тема, где сказывается знание мировой географии. Общеизвестно, что в Швейцарии прислуга - из португальцев, в Португалии - филиппинцы, а кто пол метет на Филиппинах - неизвестно, не исключено, что москвичи. Москвичи же предпочитают украинцев: мажордомы из них выходят надежные, хотя и вороватые. Подождите, расправит крылья свободная Украина и тоже подыщет парий - недвижимость сторожить. Круговорот прислуги в природе - вот где реальный пятый интернационал.

Одним словом, жило московское общество интересами мира - а не приоритетами, замкнутыми кольцевой автодорогой, и темы бесед выбирали соответственно интернациональному статусу. Война в Ираке? Стреляют и сегодня. Войдут ли американцы в Иран? Отчего нет? Экономика Германии? Покосилась конструкция, если не падает. Акции Бритиш Петролеум? Покупка тюменской нефтяной компании себя не оправдала. Организация Объединенных Наций? Отжила свое. Говорят, Нельсон Мандела собирает европейское интеллектуальное сообщество: войдут ли туда русские? А почему именно Мандела? Он же, простите, не европеец. Но - авторитет. А возрожденная Украина? А Грузия и ее либералы? Вы бывали весной на Сицилии?

Говорили о разном, не забывали и тему дня: отлично помнили, что предстоит дискуссия двух мужей, что претендуют возглавить реформы в России. Россией как таковой заняты были мало: зачем рассуждать о Волоколамске, если можно обсудить Сан-Тропе; но вот вопрос, кто возглавит отечественных либералов, - волновал. Все-таки отвечаем мы перед историей - за либерализм и свободу.

- Вы довольны? - шепнула Алина Струеву. - Устроила, как вы хотели. Не пойму, зачем вам это нужно?

- Все просто, - Струев шептал ей на ухо, и Алина Багратион была взволнована, - я объясню. Проблема искусства в том, что трудно определить зрителя. При советском режиме ответственный зритель - начальство: ему льстят, ему и гадости говорят. А сегодня кто? Начальства нет - все друзья. И толпы тоже нет - все пошли в начальство. Но главный зритель должен быть. Хочу найти главного.