М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

- Я тебя помню, - сказал Кузнецов Струеву.

- И я тебя.

- У тебя все в порядке? Помощь не нужна? - Кузнецову захотелось так сказать. Он даже подумал угостить Струева водкой, но удержался.

- Справлюсь, - сказал Струев.

- А то всякое бывает, - сказал Кузнецов, - если что, ты скажи, - и Струев ему улыбнулся, показал желтые клыки.

- И ты мне скажи, если что.

- Ладно, - сказал Кузнецов.

Павел сказал Струеву:

- Вы оказали большое влияние на моего родственника.

- На мальчика? Не хотел его испортить, - сказал Струев.

- Антон рассказывал ваш рецепт смелости.

- Развлек молодого человека.

- После разговора с вами полез драться - сразу с тремя мальчишками.

- Победил? - спросил Струев.

- Нос ему разбили - и все.

- Ну - сказал Струев, - я в этом не виноват. Я сказал, что надо побеждать

- А меня в ученики возьмете? Мне очень нужно победить.

- Нет, - сказал Струев, - вас, Павел, учить не стану. Вы рисуете - и рисуйте себе.

- Надо так нарисовать, чтобы победить.

- Если есть время, можно рисовать. У меня терпенья не хватает.

- Скажи, - спросил Кузнецов, - а ты бы точно на пятерых полез?

- Почему нет, - сказал Струев.

- Трудно, - сказал Кузнецов, подумав, - с пятерыми трудно.

- Это как ударить, - сказал Струев.

- Верно.

Павел отошел в сторону. Ему нужно было постоять около отца, сделать так, чтобы лицо отца возникло перед ним, чтобы отец заговорил. Он попрощался с Кузнецовым и Струевым, сделал вид, что уходит.

- Пойду и я, - сказал Струев, когда Павел отошел.

- Пора, - сказал Кузнецов. - Дела. - Идти было некуда, и расставаться с кривозубым Струевым не хотелось.

- Увидимся, - сказал Струев и протянул руку.

- Здесь, на кладбище, - сказал Кузнецов, - или у моей родни нерусской встретимся. Как тогда.

- Можем и там.

- Слушай, - сказал Кузнецов Струеву, - у меня водка есть. Понимаешь, бутылка оказалась в кармане.

- Понимаю, - сказал Струев.

- Выпьешь со мной?

- Выпью, - сказал Струев, - а не хватит, мы у бабок еще купим.

- Верно, - сказал Кузнецов, - достанем, если надо.

- Обязательно, - сказал Струев.

Художник должен сделать усилие, чтобы не быть посредственностью. Надо принять данное решение твердо и никогда от него не отступать. Быть посредственностью - позорно, так надо сказать себе однажды. Это серьезное решение, отвечай за него.

Это тем тяжелее, что с точки зрения искусства, как общественного института, быть посредственностью - и надежнее, и честнее, и талантливее. С течением времени именно посредственности стали представлять искусство, оттеснив великих художников и объявив их нежелательным исключением из правил. Самую плоть истории искусств, тот материал, который изучается многочисленными историками и кураторами, составили так называемые художники второго плана - неисчислимое серое большинство. Именно это серое большинство, по общему признанию, и является настоящим профессиональным искусством, подлинной историей искусств. Тысячи исследователей посвятили себя изучению оттенков и полутонов в картинах бессмысленных художников - пребывая в твердой уверенности, что таким образом они вступают в диалог со временем. Эти тысячи знатоков в свою очередь являются посредственностями - но общий вектор развития от того не меняется: именно усредненное качество, мысль без полета, ординарная серость и есть критерий сегодняшней истины.

В обществе, нуждающемся в демократических и либеральных ценностях, укрепилось мнение, что именно школа, питательная среда, общий знаменатель определяет развитие истории искусств - и гораздо важнее изучать эту среднюю массу, нежели отдельного выскочку. Значение Микеланджело или Ван Гога не оспаривается, но неизмеримо больше внимания уделяется их окружению - т. е. среднему художнику Кватроченто, ординарному живописцу Больших бульваров. Есть общая истина (т. н. дух времени), разлитая в воздухе, говорят приверженцы такого взгляда, и Ван Гог выразил ее наряду с многими, просто более экстатично, с большим пафосом. Дух времени можно равно найти и в произведениях Ван Гога, и в произведениях его менее напористого коллеги. Вероятно, есть некая доля невоспитанности со стороны Ван Гога в том, чтобы сказать то же самое, что говорили Поль Серюзье, Шарль Лаваль, Поль Бернар и прочие малоодаренные художники, что говорило само время, - и приписать это высказывание только себе. Следует изучать дух времени, общий знаменатель искусства, но не великое искусство и не великих художников.