М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

Но Дупель так не ответил. Существовало нечто, что связывало его с Тофиком Мухаммедовичем, что отличало Тофика от любого из просвещенных менеджеров, стоящих за его спиной. Это нечто Михаил Зиновьевич определить не пытался. Дупель, который просчитывал шаги далеко вперед и знал, что будет завтра и что будет через год, потому и считался великим игроком, что иногда поступал против логики, повинуясь чувству. Так и Ленин иногда действовал рационально, а иногда - подчиняясь непонятной эмоции. Взял - да и отпустил Мартова уехать на философском пароходе. Зачем, спрашивается, отпустил? Захотел, и все. Михаил Зиновьевич Дупель перевел взгляд с гор на ореховые глаза Тофика и сказал ему: Ладно, бери. Я тебе ее вместе с управляющим подарю.

Как обычно быстрый, он приблизился к группе прогрессивных менеджеров, вьющихся возле Ричарда Рейли, и выделил острого и бойкого, того, который только что изображал манеру Дупеля качаться с пятки на носок.

Дупель заговорил по-русски, нимало не опасаясь, что собеседник не поймет. Во-первых, переводчица подлетела и залопотала, во-вторых, если Дупель говорит, то менеджер, как правило, понимает, даже если сам японец.

- Завтра, - сказал Дупель, - лететь в Нижневартовск Зарплата - триста тысяч в месяц.

- Каков круг моих обязанностей, господин Дупель? - непослушными губами спросил американский прогрессивный менеджер, Арчибальд Дж. Николсон, выпускник Гарварда.

- Орехи грызть. Шучу, вот с ним будешь работать, его слушайся, - и, передав ополоумевшего человека на руки Левкоеву, Дупель отошел.

Дальнейшая судьба Арчибальда Дж. Николсона развивалась бурно, она могла бы составить сюжет романа. Пересказанная вкратце, выглядит она так.

Арчибальд Дж. Николсон переехал в Сибирь и стал необычайно богатым человеком. Его годовой доход составил несколько миллионов долларов, что являлось целью его жизненной программы. Ради этого он учился в Гарварде, читал книжки и участвовал в демократических выборах. Он сравнялся деньгами, убеждениями, влиянием с теми гражданами человечества, которые были для него примером. Подобно лучшим людям планеты, он смог иметь мнение в отношении демократии, инсталляций и пентхаузов. Он обзавелся недвижимостью в разных странах, стал собирать произведения искусства. Его вкусы его в отношении современного искусства определили развитие рынка. Черты лица А. Дж. Николсона приобрели приличествующую его положению значительность, про него стали говорить, что у него глубокий ум и тонкий вкус. Постепенно он понял, что может зарабатывать несколько больше, если станет работать не только в интересах Левкоева, но и в своих собственных. Этот шаг явился закономерным в его карьере - бизнесмен должен каждый год добывать больше, чем в предыдущий. Если он будет зарабатывать больше, то сможет больше покупать инсталляций и купит еще несколько больших домов. То была цель его жизни и цель жизни иных выдающихся людей его времени. Через голову Левкоева он вступил в переговоры с иными бизнесменами, распродающими недра варварской страны. Полезные ископаемые несомненно приносили пользу, превращаясь в предметы искусства, в недвижимость и в прогрессивные взгляды. Тофик Левкоев однажды обнаружил, что менеджер его компании имеет собственный интерес в его деле. А. Дж. Николсона распилили на части бензопилой в одном из бетонных сараев на окраине Нижневартовска. Вспомнил ли он в те роковые минуты, когда абреки Левкоева кромсали его полное тело, вспомнил ли он форум в Давосе, на котором решилась его судьба? Этого, разумеется, никто никогда не узнает. Он мог закончить свои дни так, как другие лучшие люди планеты: на техасском ранчо, прихлебывая коктейль и покрываясь вараньими морщинами, а не в сыром бетонном бараке. Он мог, подобно иным замечательным личностям, провести старость под рокот волн на побережье Майами, глядя на своих дебильных внуков, а не на хищные улыбки палачей. Ах, подумал ли он об этом? Не пришло ли ему в голову то, что он, всю жизнь платящий за блага мира кредитной карточкой, впервые должен платить наличными? Увы, нам не дано этого знать. Куски А. Дж. Николсона были зарыты в сибирскую землю и соединились с теми самыми ископаемыми, продаже которых он посвятил свою жизнь. Пока же еще абсолютно целый и совершенно не распиленный Арчибальд Николсон пребывал в бодром состоянии духа и поделился с Ричардом Рейли радостью от победы.

- Что ж, - сказал Рейли своим друзьям в лондонском баре, - парню повезло.