М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

Если бы всякий человек имел право высказывать только те мысли, которые придумал именно он, - то мир бы остановился, подумал Гриша Гузкин. Из многих мыслей мы выбираем удобные, вот и все. Гриша подумал, что современные рыночные отношения предполагают более гибкую политику, нежели простой натуральный обмен. Вот Борис Кузин, например (а до недавнего времени Кузин оставался для Гриши авторитетом), тот был приверженцем натурального обмена. Кузин был совершенно уверен, что за произведенную им оригинальную мысль - сопоставление варварства и цивилизации и анализ их борьбы - общество должно ему платить. И это было справедливым требованием, но имело отношение к устаревшей форме обмена. Поэтому, когда общество не торопилось награждать Кузина за произведенную работу, - Кузин напрасно расстраивался: это не значило, что общество саму работу отвергает, просто форма обмена усложнилась. Допустим, Гриша, не приписывая себе данной теории, уже не раз излагал ее в гостях и был вознагражден - не за саму теорию, но за уместность ее изложения при конкретных обстоятельствах. Следовало в нужный момент вспомнить, что Россия - наследница империи Чингисхана и это наблюдение (по оригинальности сопоставимое с анализом совместимости устриц и ликера) оказывалось украшением беседы. Этот исторический экскурс всегда встречали восторженно, на Гришу смотрели как на мыслителя, собеседники морщили лбы и задумывались над непростыми коллизиями человечества. Также, допустим, и great guy Барни был отмечен и вознагражден обществом не только потому, что был албанцем и подметил, что устрицы с ликером не сочетаются, но потому, что в нужном месте обнаружил эти свойства. Вероятно, много иных албанцев тоже могли бы стать great guys, у них для этого ровно столько же оснований, сколько у Барни, но они не стали great guys - общество выбирает на свободном рынке тот товар, который удобен к употреблению.

Борис Кузин (и Гриша улыбнулся, думая о далеком друге) понимал устройство мира несколько упрощенно. Деление на свободный и несвободный мир, разумеется, существует. Однако в представлении Кузина, едва ты пересекаешь границу, за которой начинается свобода, как тебе начинают выплачивать стоимость того продукта, который ты принес на свободный рынок. А это не так. Свободное общество потому и свободно, что решение, кого и как вознаградить, возникает не по закону натурального эквивалента, но в связи с настроением и выгодой третьих лиц, в обмене не участвующих. В случае с Барни таким третьим лицом выступал свободный мир, обративший внимание на Албанию и сделавший необходимым существование привилегированного лакея. В случае с теорией варварства и цивилизации таким третьим лицом должен стать собеседник из цивилизованного мира, которому данная теория объяснит, почему он лучше, чем его сосед. В отсутствие же конкретного собеседника - теория ничего не стоит и албанцы интереса не представляют.

Сэр Чарльз Пайпс-Чимни дал бармену пять фунтов на чай, и сэр Френсис Гибсон дал бармену три фунта, - этим они показывали, что высоко ценят общество great guy. Great guy смахнул деньги со стойки и нахально улыбнулся клиентам, он не анализировал, подобно Грише, анатомию свободного общества, он только видел, что богатые дураки дают деньги, доставшиеся им самим даром, и ему, эмигранту, эти деньги пригодятся. Гриша протянул Барни десять фунтов, он сделал это широким и открытым жестом, и громко сказал, что провел в баре потрясающее время. Почему часы, проведенные за стаканом отвратительного напитка, были потрясающими, Гриша объяснить бы не смог, но он знал, что полагалось именно так сказать, и он сказал: It was terrific here. I spent a great time. Светлые наглые глаза Барни смотрели прямо на Гришу, и Гриша понимал, что Барни думает про него, а именно: что Гриша - кретин.

Однако в данном случае было важнее, что думают его собеседники - просвещенный Пайпс-Чимни, искушенный в застольях Рейли и надменный сэр Френсис. Им, кажется, понравилась Гришина широта. Они поняли, что, отдавая десять фунтов, Гриша платил, в сущности, не за услуги Барни, но за теплую атмосферу их неформального разговора. Так что имело прямой смысл заплатить. Попутно составилась и новая строка в будущих мемуарах. Гриша напишет так: сидели в баре у знаменитого Барни; в то время нигде в Лондоне нельзя было попробовать такого Гиннесса. Разговорились с сэром Чарльзом. Я не случайно выбрал именно этот бар: атмосфера у Барни, как обычно, располагала к откровенности.