М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

- Впрочем, - сказал он, - в этом Алешке много природной живости. Не is an interesting character, vivid and natural. He is a sort of personality, if you know what I mean. Alioschka is a great guy.

И Гриша увидел, что теперь все правильно, его реплику оценили.

- О, really? You should introduce us to this charming Alioschka!

- I certainly will! You are going to like him, he is a special guy.

- We can not wait to see him. We are going to enjoy this great guy.

И Гриша рассказал о том, как мил и привлекателен Алешка, и его внимание к глупой личности Алешки сделало его самого выше и значительнее и включило его в общество сильных мира сего.

- Вы, наверное, в Париже привыкли к бордо? - снисходительно спросил Гришу сэр Френсис. Сам сэр Френсис взял себе даже не Гиннесс, а какое-то уж вовсе отвратительное пойло - местное пиво с имбирем. Гриша с ужасом покосился на его стакан. Барон фон Майзель не выдержал бы и капли такого напитка.

- Может быть, найдем другое место? - спросил сэр Френсис, - что-нибудь этакое, с французскими винами? Вы, думаю, знаток? Расскажите нам, англичанам, что надо пить.

Настолько-то Гриша успел узнать мир. Он понимал, что сэр Френсис (видимо, возглавляющий английскую разведку, так называемый департамент МИ-6) имеет возможность пить бордо и даже наверняка держит у себя в погребе ящики редких вин, но то - в поместье, а здесь, в лондонском баре, сэр Френсис показывает, какой он простой и непритязательный человек, не склонный пользоваться привилегиями. Румяный и свежий вид сэра Френсиса свидетельствовал о том, что сей джентльмен проводил время по большей части на природе и баловал себя натуральной кухней. И бордо он употреблял, разумеется, и в огромных количествах, но сегодня сэр Френсис показывал, сколь мало ему надо для счастья. Пару глотков мерзейшего пива в поганом баре - и довольно.

И Гриша рассеянно пожал плечом.

- Бордо? Да, бывает. Впрочем, почему именно бордо? Мой любимый напиток - Гиннесс.

- Неужели?

- Именно так. Не люблю, знаете ли, избыточной роскоши. Французы придают слишком большое значение этикеткам.

- Согласен, - сказал сэр Френсис.

- По-моему, - развил мысль Гриша, - когда хочется пить, надо просто пить, а не смотреть на год разлива. Если есть вода - довольно и воды, а если есть такое пиво, как сегодня, - и того лучше.

Сэр Френсис выразил свое согласие с убеждениями Гриши и предложил ему еще стакан Гиннесса. То было серьезное испытание - вливать в себя бурый гиннесс Гриша мог с трудом. Как же они пьют эту мерзость, подумал он.

- С удовольствием, - сказал Гриша, - трудно отказаться.

- Что мне нравится в английском пиве, - заметил сэр Френсис, - это его вкус. Простой, честный вкус - без этих, знаете ли, полутонов, оттенков.

- Что важно, - поддержал Гриша, - это добрая традиция, не отягощенная слишком сложным ритуалом. Подлинно демократическая традиция.

- Я всегда теряюсь в этих французских магазинах. Замок, год, виноградник я в этом путаюсь, - сказал сэр Френсис, за которого вина всегда выбирал его сомелье. - У меня, знаете ли, к напитку простые требования - чтобы им можно было утолить жажду.

- Прекрасно сказано, - поддержал друга сэр Чарльз Пайпс-Чимни, - вот ,если разобраться, в чем истинное назначение напитка - избавлять нас от жажды, не так ли?

- Что же еще требуется? - сказал Гриша, с ужасом наблюдая приближение новой порции гиннесса.

Ричард Рейли рассказал о том, как англичане и американцы в знак протеста против позиции французского правительства, не поддержавшего войну в Ираке, выливают бордо в канавы.

- Их можно понять, - тактично сказал Гриша, а сам подумал: найти бы сейчас такую канаву.

Great guy Барни принес новую перемену напитков, получил новую порцию комплиментов от гостей и вернулся за стойку. Гриша проводил его взглядом, лишний раз убедился в популярности этого человека. За спиной у Барни находилось большое зеркало, сплошь исписанное губной помадой, посетители подходили к стойке, перемигивались с Барни, читали написанное. Прочел и Гриша. Оказалось, на зеркале размещалось собрание изречений популярного Барни - и всякое изречение подтверждало незаурядность great guy. Так, поперек зеркала оранжевой помадой была написана следующая максима: Oysters with liqueur - is a bad idea, Barni says. Гриша задумался над этим изречением. С одной стороны, указание на то, что устриц не следует употреблять вместе с ликером, было несомненно уместным, и суждение это было справедливым. С другой же стороны, предположить, что именно албанец Барни первым заметил несовместимость устриц и ликера, было невозможно. Мысль эта очевидным образом принадлежала не Барни, но была ему приписана. Какое же право имеет этот Барни приписывать себе данную мысль, думал Гриша, глядя на самодовольного great guy. Затем Гриша подумал, что он не совсем прав в отношении Барни. В конце концов, great guy вполне имеет право тоже думать так же, как и те, кто первыми заметили, что устрицы с ликером не сочетаются. Барни не приписывает себе авторство этой мысли, он лишь с настойчивостью высказывает ее. И это один из важных принципов демократического общества: не обязательно быть автором мысли, важно чувствовать, что мысль принадлежит тебе. Например, не сам Карл Андре изобрел рисование квадратиков, и не Пит Мондриан первым квадратики открыл - но они произнесли свое утверждение (совпадающее с утверждением другого), как свое.