М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

Прислушиваясь к шуму времени, сформировались и новое искусство, и новая экономика, и новая политика. Характерной чертой новых имперских дисциплин стали внепартийность и универсальность.

Уникальная политическая стратегия вызвана простым соображением: надо всегда оставаться у власти, вне зависимости от того, какая именно партия у власти сегодня. Власть сама по себе нужнее, нежели смехотворное деление на партии. Ergo: следует партии отменить. Это наиболее здравое для политики решение. Когда-то к этому методу прибегали уже большевики и фашисты, и метод этот завистники забраковали как неспортивный. Однако методы можно браковать, но и править необходимо - вопрос открыт: как в условиях плюрализма приходить к однозначным решениям? И недреманная политическая мысль изыскала способы. Британцы предложили свой вариант: сороказубый премьер-лейборист выполнял программу консерваторов лучше, чем консерваторы, успешно смешав карты обеих программ. И нечего было противопоставить его политическим конкурентам: ни один консерватор не смотрелся достаточно консервативно на фоне лейбориста. Наконец нашлось решение: лидер консерваторов объявил, что идет программой лейбористов - это был сильный ход. Новая система власти нашла действенный метод борьбы с политической оппозицией: чтобы не иметь конкурентов, надо самому выполнять то, что сделали бы твои противники, только под другим флагом. Нечего и говорить, как дезорганизует это врага. Как разобраться, кто прав: Кротов или Тушинский? Право общее направление - то есть то, что ведет к власти. А направление общественной мысли, которое к власти не ведет - со всей очевидностью не право. Ведь власть в демократическом государстве символизирует свободу, не так ли? Стало быть, тот, кто у власти, тот и есть самый свободный.

Так человечество, гордое пестротой выбора, добровольно пришло к тому, что кровавые диктаторы тридцатых годов вводили насильно. Формировалась безальтернативная политика на тех же принципах, что и безальтернативное искусство: разве можно быть свободнее свободы? Собственно говоря, та форма политики, что сделалась универсальной, и была своего рода современным искусством: Contemporary Art of Politics.

Беседа министра культуры Аркадия Ситного со своим заместителем Леонидом Голенищевым, беседа, посвященная выбору кандидата на венецианскую биеннале (а мы уже знаем, каков оказался выбор), как нельзя лучше иллюстрирует этот вопрос.

- В конце концов, это нестерпимо, - сказал румяный Аркадий Владленович Ситный в частной беседе своему заместителю Леониду Голенищеву, когда расположились они в кулуарах министерства культуры и наполнили рюмки ароматным грузинским коньяком (Георгий Багратион поставлял такой коньяк в министерство бочками). - Мы говорим: свободный выбор! А где она, свобода? Попробуй, выбери достойного - инфаркт заработаешь.

- Есть общепризнанные интернациональные ценности, - заметил Голенищев.

- Знаю, - Ситный наморщился, что было затруднительно ввиду полноты щек, - сам так говорю! Симулякр, парадигма, прямо этими самыми словами и говорю. И все-таки, парадигма парадигмой, а жить надо. По логике вещей, надо послать Георгия Константиновича.

- Багратиона - в Венецию? Невозможно.

- Видишь, и ты туда же. Багратион портреты отцов нашей письменности - Кирилла и Мефодия - слепил. Статуя скверная? А зачем мы статую на главной площади водрузили? Как же мне трудно! Знаю отлично, что нельзя пускать Багратиона - надо посылать Гузкина из Парижа или Снустикова-Гарбо.

- Разумеется, одного из них.

- А Георгий Константинович переживает. И думаешь, тихо переживает? Думаешь, он с президентом не делится?

- Не будем путать политику, - сказал Голенищев с достоинством, - и культуру, - он сидел, перекинув ноги через подлокотник кресла, позой являл свободомыслие.

- Путать политику с культурой нам по должности положено. Рассуждать надо просто: кому приятно от того, что пошлем Гузкина и Снустикова, а кому приятно от того, что пошлем Багратиона. Если пошлем Снустикова, обрадуем его обожателя Рейли, т. е. Бритиш Петролеум. Обрадуем тех, кто включил Снустикова в современный дискурс и под существование этого дискурса взял деньги в банках. А если не пошлем Снустикова, это все равно, что сказать, что такого дискурса нет, мы огорчим и кураторов, и банки, и вкладчиков. Пошлем Гузкина - приятно сделаем Майзелю, а он тут столько всего купил, что в глазах темно.

- Правильно мыслишь, Аркаша, - сказал Голенищев, - самодеятельности не требуется. Достаточно было самодеятельности в советские времена.