Банана Ёсимото - Она

Почему же твоя матушка так страст­но желала этого? — спросил Сёити. — Нам, конечно, невозможно доподлинно предста­вить, какой была моя матушка в то время...

— Ну, каждый человек по-своему пыта­ется справиться с выпавшими на его до­лю необычными обстоятельствами. И тете ведь тоже это далось совсем не легко, так ведь? А маму, мне кажется, интересовало только то, как заполучить так называемую силу, — предположила я.

Сёити, кивнув, добавил:

— У человека каждый день может менять­ся настроение, он может злиться, раздра­жаться, порой казаться странным. Однако, если присмотреться, с ним все в полном по­рядке, не так ли? И может показаться, что мы, люди, не так уж стремимся к постоянст­ву и последовательности. Но именно поэто­му крайне необходимо в глубине души обла­дать этими качествами. Пожалуй, мы не осо­знаем этого. Не бывает так, чтобы сильный человек всегда был сильным. И я, к примеру, знаю много матушкиных слабых мест.

— Что ж, возможно, я тоже чересчур требовательна к себе, добиваясь последова­тельности и постоянства. Я думаю, что тетя была по-настоящему сильным человеком, однако возможность быть слабой в кругу своей семьи, по-моему, делала ее счастливой. Дело в том, что, без сомнения, не бы­вает людей без внутренних противоречий, К тому же моя мама, насколько мне извест­но, была даже слишком последовательна в плохом смысле, — сказала я.

— И поэтому в конце концов случилось то, что случилось? Навлекла страдания на себя и близких... Твоя мама оказалась по­добна крепкому, несгибаемому стволу дере­ва. По крайней мере такой образ сложился у меня в голове: она как бревно, которое тол­кай, тяни — с места не сдвинешь. Моя ма­тушка в этом смысле была человечнее, и в то же время до последних дней в ней бурли­ло ведьмовство, что ли... Вокруг нее ощуща­лась какая-то аура тайны и загадочности.

— Да, а мама тем временем стремитель­но становилась все жестче и жестче, — до­бавила я.

— Вот видишь, как случается, когда не стремишься становиться мягче, — заметил Сёити.

— Уже поздно, — сказала я, совершенно не понимая, почему с моих уст вдруг слете­ли эти печальные слова.

Услыхав их, Сёити заметно погрустнел, а я сразу пожалела о сказанном и испуга­лась собственных слов. Возможно, все дело во времени суток, ведь наши силуэты уже начали постепенно таять в ночной темноте.

— Почему ты так говоришь? Не поздно, еще ничего не поздно! И поэтому ты сейчас здесь, — возразил Сёити.

Я молча взяла Сёити под руку и, словно опираясь на него, зашагала вперед. После сказанных им слов я ощутила такую сла­бость, что, казалось, даже стоять без посто­ронней помощи была не в силах. Путь до станции оказался очень длинным, и мною овладели рассеянность и какая-то пассив­ность, словно мы бесцельно бродим в пло­хом сне. Возникло такое ощущение, словно мы где-то глубоко на дне и, сколько бы ни барахтались, не можем всплыть на поверх­ность. Наверное, это следствие того, что я посмотрела в глаза прошлому, подумала я. Я знала, что это непременно пройдет, по­этому страдать особо не стоит. Но рука Сё­ити была такой теплой, какой бывает рука возлюбленного или родственника, и это де­лало меня еще слабее.

— Однако, слава богу, это заведение ока­залось гораздо более основательным и чело­вечным, чем я думала. Тогда мне казалось, что это какая-то совершенно жестокая ле­чебница, где директор — отвратительный и низкий человек, а злобные медсестры дер­жат в изоляции противных людишек с бо­лезнями богачей.

— Ну, ты загнула, — расхохотался Сёити.

— От мамы я слышала только жуткие ис­тории, и с директором у нее был постоянный роман. И денег она довольно много отдала его клинике. Папа наблюдал за их отноше­ниями и делал вид, что его это не беспокоит. Вся эта ситуация не могла вызвать во мне ничего, кроме неприязни. Так что мое пред­ставление об этом месте казалось мне впол­не обоснованным, — объяснила я.

— Однако эта клиника отнюдь не про­извела на меня ужасное впечатление.

— Вот-вот. Поэтому-то я и удивилась, что вопреки моим ожиданиям она оказа­лась обычной, нормальной клиникой. Воз­можно, я просто немного повзрослела.

— К тому же и директора, похоже, уже не было там.

— Если бы там был этот тип, я бы его придушила, — засмеялась я. — Я его фи­зиологически не переносила, даже будучи в детском и невинном возрасте. Я всегда была папиным ребенком.

— Сейчас он, возможно, просто старик, в котором нет ничего особенного и уди­вительного. Дело в том, что влиятельные люди кажутся нам порой исполинами, — предположил Сёити.