Леонид Нетребо - Банище

— Ты знаешь, старик, — смятенно ведал он Анатолию после своего скорого увольнения «по собственному желанию», — а я ведь первое время даже напевал там, под стенами, когда мел… Вставлю сигарету в рот, пыхчу, помахиваю метлой, мурлыкаю сквозь дым… Романсы всякие, неизвестного происхождения. Сам понимаешь: с утра настроение лирическое, душа поет… Вот дурак!

Анатолий отреагировал коротко:

— Да кому ты нужен?.. Диссидент нашелся! У тебя просто мания преследования. Производное от мании величия.

Стас вскинул вверх указательный палец и с полной серьезностью выдал:

— Точно, старик, это мания. Нужно избавляться от комплексов, родящих мании. Ибо сон разума, как писал маслом по холсту великий Гойя, рождает чудовищ!

А намеченный путь к избавлению от комплексов оказался неожиданным:

— Я понял, что подлый труд, — возвестил Стас, — который усиливает, ну прямо гипертрофирует в человеке рабскую составляющую, это не по мне. Запишусь-ка я в оперативный комсомольский отряд. Повыдавливаю из себя раба. По капле. Как советовал другой классик… К тому же, говорят, оперативникам по физкультуре автоматический зачет. И бесплатный проход на различные мероприятия развлекательного толка… Так что, старик, если тебя вдруг не будут пускать в танцзал или дискотеку, обращайся ко мне!

В студенческом оперотряде добровольной народной дружины Софист достиг определенных успехов: получил, пусть примитивные, но очень важные для будущего, начатки юриспруденции, немного рассмотрел, по его выражению, жизнь изнутри, шпану уже не боялся и даже лидировал в потасовках, часто возникавших между «операми» и «блатотой» в заведениях массового отдыха граждан.

Дальше — больше: за успехи в битвах с городским хулиганьем Софиста пригласили на более серьезную работу — в отдел борьбы с расхитителями социалистической собственности и спекуляцией.

Вскоре, слегка потупившись, Стас протянул Анатолию красное, серпасто-молоткастое, удостоверение:

— На, полюбуйся, старик. Перед тобой новоиспеченный инспектор ОБХСС! — и добавил чуть слышно, в сторону: — Внештатный…

Теперь в выходные дни Стас вставал рано, когда измученное студенческое братство, уставшее от вечерних и ночных бдений на ниве учебы, развлечений и любви, еще спало безмятежным сном, и ехал за город, на «толкучку», «барахолку», где промышляли спекулянты, фарцовщики и даже скупщики краденного. Внештатники являлись существенным подспорьем в деятельности настоящих, кадровых инспекторов по пресечению противоправной деятельности населения. Работа была в большинстве своем неопасная, но требующая определенного артистизма и сноровки.

Студенты-внештатники (в основном — студенты с открыто-невинными лицами) прикидывались покупателями, а когда им из-под полы продавали дефицитный товар — упаковку импортной косметики, девственный, запаянный в полиэтилен «пласт» закордонной музыкальной группы, несколько пар джинсов или даже просто полиэтиленовый пакет с красочным рисунком (рекламой тех же джинсов, кока-колы или иного западного ширпотреба), — покупатели-оборотни, в свою очередь, совали под нос доверчивого торговца красные удостоверения, препровождали незадачливого мелкооптового бизнесмена в милицейский вагончик, где вместе со «штатниками» брали у нарушителей объяснения, составляли акты изъятия товара, ставя друг друга в понятые… В конце дня, после «субботника», уже в отделении БХСС, с чувством усталого удовлетворения пили со штатными инспекторами водку, а потом, размякшие, разбредались по домам и общежитиям. Денег общественникам-студентам не платили; иногда, правда, им перепадало от процесса изъятия «без протокола» (когда фарцовщики с радостью избавлялись от товара, лишь бы не быть «оформленными»), но этот доход являлся сущей мелочью, не влияющей на личный бюджет.

— Не за вознаграждение работаю, старик, — утомленно и хмельно вещал Стас (к тому времени уже начинавший становиться Софистом), возлагаясь спать субботним вечером.

Эти слова требовали объяснений, но Анатолий молчал, гася свет и тоже укладываясь, зная, что Софист, в принципе, не нуждается в лишних расспросах. Он не ошибся — вскоре с соседней койки донеслось:

— Старик, моя нынешняя деятельность это всего лишь продолжение процесса выдавливания из себя раба, всего лишь! Очередные капли, следующий фурункул, прыщик. Буду предельно откровенен, старик, ты меня знаешь, и, наверное, если и уважаешь, то львиная доля твоего уважения зиждется на моей откровенности по отношению к тебе. Хоть чистосердечие, как известно, дорогого стоит: выворачивание себя на изнанку порождает неэстетичные картины и не салонный запах. Наплевать!.. Так вот, мне доставляет неописуемое… Как бы сказать… Нет, не удовольствие. А точнее, прикладное блаженство… Да, так точнее. Потому как блаженство оное есть плод деяний, совершаемых на благо закона и общества… Короче, старик, представь картину. Я буду стараться говорить небыстро и ярко, а ты рисуй картину гневными мазками… Итак, представляй. Вот стоит перед тобой, загораживая тебе буквально солнечный свет, стильный чувак — весь в джинсе, пахнущий хорошим парфюмом, а не хозяйственным мылом, жующий импортную резинку. Предлагающий тебе, простому советскому студенту, к примеру, кучу дисков, солнцезащитных очков капиталистического производства и прочей буржуазной мишуры. Под тенниской пузырятся бицепсы, взгляд надменный… Весь он в ту торговую минуту не только символизирует, но и показывает, демонстрирует свое превосходство, свой убедительный перевес. Во всем — в мускулах, в одежде, в возможностях!