Леонид Нетребо - Банище

Как-то, угощая Анатолия в ресторане коньяком, заказанным в честь удачно завершенного партийного собрания по выборам в региональный актив, Софист глубокомысленно заметил:

— Старик, меня тогда после твоей бани просто осенило!.. Я даже затрудняюсь сформулировать суть тех метафизических выводов, которые подвигли меня на партийную работу… Если, разумеется, не учитывать моего периода испытания штатной властью — сильнейшего удара по моей психике. Причем положительного удара. Этот удар положил основу, а баня довершила дело, определив форму и указав путь…

— Говори конкретно, философ, — остановил его Анатолий. — Ты ведь не на экзамене, а я не «фил», чтобы морочить мне голову.

— Резонно, старик. Твоя провинциальная извилина иногда выдает дельные предложения. Слушай, айда к нам! У нас в районе некому работать. Все хотят в городе…

— Ты лучше расшифруй, как это посещение бани может подвигнуть на… партстроительство.

Софист поднял рюмку, качнул ею в сторону компаньона, выпил и попытался объяснить то, что, судя по всему, объяснить непросто:

— Твоя баня, старик, это… Это срез бытия, извини за банальность. Только не нужно лишний раз обвинять меня в софизме!

— Это не обвинение. Это признание высот…

Но Софист, как это всегда случалось, Анатолия уже не слушал, а говорил сам:

— В принципе, конечно, все — срез: и наш институт, и наше общежитие… Но баня твоя — особый срез, гордись, бригадир. Итак! Любитель тереть мужские спинки — это ложное направление, обсуждать его не будем… Красавица из номера, в которую я… хм, которой я опрометчиво очаровался, это… Это мираж, обманка. Есть, кстати, такие партии-однодневки. Какая-то часть народа им вдруг поверит, допустим. А потом — раз, два! — и у тебя уже нос отпадает, а ее и след простыл. Улавливаешь?.. А моечный зал с парилкой — это уж явная или, я бы сказал, грубая аллегория народных масс… Помог мне парень своим червонцем — это, можно сказать, партийная взаимовыручка. Ну а вот то, что после меня в магазине вино-водочный отдел закрыли на санобработку — это как?.. Это значит, я своей деятельностью кому-то помешал. Старик, тебе никогда не приходило в голову, что человек, только родившись, уже непременно кому-то мешает? Непременно! Не мешает только труп! И то — закопанный или сожженный… Да и то еще некоторое время мешает его крест, памятник, память о нем. Поэтому, если планировать жить, а не… то нужно иметь крепкие локти!.. На сим заканчиваю, потому как дальше пойдут истины типа дважды два четыре, что тебе, я чувствую, уже порядком надоело за годы нашей совместной жизни.

Анатолия сумбурное объяснение основательно развеселило, но, скрывая иронию, он старался поддержать беседу:

— Крепкие локти, говоришь? А как же партийная самоотверженность, самопожертвование? Ради, так сказать, и во имя?..

— Старик, — перебил его Софист, доливая в рюмки остатки коньяка, — айда к нам! У меня с простым народом работать некому!.. С премудрыми горожанами, которые, как бараны, на митинги прут, я сам разберусь… А вот с консервативным крестьянством… Айда?..

Анатолий заскучал, стал поглядывать в сторону выхода. Софист это заметил:

— Затосковал, старик? Причина? Только честно, я не обижусь.

Анатолий, перед тем как ответить, осмотрел сидящего напротив собеседника, как бы добавляя последние штрихи к готовому портрету:

— Стас, я с удовольствием слушал тебя на семинарах по философии, ты здорово бодался с «филом». Это была песня, пусть даже песня софиста, в смысле словоблуда, но вензельного, а не каракулевого. Сейчас — какие-то примитивные аллегории, все объясняющие. Какая-то неуважительность к среде, в которой обитаешь и кормишься, агрессивность: горожане — прогрессивные бараны, селяне — тоже бараны, только консервативные. А мне предлагается, пусть даже в шутку, роль козла-поводыря, ведущего паству на заклание.

— Старик!.. — мягко перебил Софист, выглядевший опять почти трезвым. — Не лезь в дебри, краснобай! И когда ты научился так закручивать? Впрочем, с кем поведешься, от того и наберешься… Я понял, что чем проще думаешь, тем дальше и быстрее идешь. Признаюсь: многое сознательно упрощаю. Впрочем, от этого неудобно только перед тобой. Так что, наверное, скоро буду вынужден тебя покинуть, если дадут повышение… А сейчас — на посошок!

Софист поднял руку и пощелкал пальцами, привлекая внимание официанта. Продолжил:

— Ты знаешь, мы с «филом» теперь однопартийцы, почти друзья. Недавно он мне, как соратнику, признался, что всегда был скрытым фрейдистом. А преподавал то, во что никогда не верил. И именно по причине его глубинной неубежденности мне удавалось его так чихвостить на семинарах. С этим трудно не согласиться. Но такая разгадка нисколько меня не радует. Наоборот… С кем я воевал? И чего в таком случае стою? Как тебе объяснить… Вот «фил» любит цитировать знаменитого психолога Льва Выготского, который, оценивая Фрейда, говорил… Кстати, я перешел с высокой философии на приземленную психологию, она нужнее, на это не жалко пары-тройки часов в неделю для библиотеки. Так я специально нашел того Леву и выучил ту самую цитату наизусть, любимую цитату «фила»: «Коммунизм и тотем, церковь и творчество Достоевского… — все это переодетый и замаскированный пол, секс и ничего больше». Это Выготский, повторяю, про теорию Фрейда. Аж захлебывается «фил», цитируя, не подозревая о моих библиотечных познаниях. Которые гласят, что белорусский еврей Выготский — иронизировал, оценивая австрийского еврея Фрейда. Но «фил» поступает тут как софист. И ладно бы по отношению ко мне! В первую очередь к себе: вырвал фразу из контекста, огранил, повесил в красном углу — и поклоняется, и поцеловывает как талисман!..