Леонид Нетребо - Пангоды

В этих продуктах устного народного творчества — характеристика основных слагаемых национального спектра, который долгое время присутствовал в районах северного освоения. По убыванию: русские, украинцы, татары…

Поселок газовиков Пангоды не был исключением. Сказать такое же о Пангодах сейчас, в конце девяностых, значит сказать неверно. Но… говорят. Пишутся статьи, снимаются фильмы, в которых о новых пангодинских людях — ни слова. Причем, авторов трудно заподозрить в сознательном игнорировании того, что является объективной реальностью, в предвзятости, в неуважении кого-либо. Думаю, такое происходит невольно: как-то сильно инородно по отношению к привычному раскладу новое, четвертое, мощное слагаемое упомянутого спектра. Инородно не по языку, облику, культуре — дело, видимо, не в этом. Во всяком случае, не только в этом… Мне кажется, что, создав внутри Пангод достаточно многочисленное жизнеспособное образование, которое занято исключительно одним видом деятельности, мелкорозничной торговлей, община, вольно или невольно, замкнулась в своей национально-социальной оболочке.

Речь идет об азербайджанской диаспоре, представительство которой в Пангодах составляет несколько сотен человек.

Среди них нет известных газовиков, строителей, учителей. Их фамилии не запечатлены на скрижалях истории «Медвежьего». Может быть, еще не успели? А может быть — каждому свое?..

Гуссейн Юсубов родился и вырос в Азербайджане, в селе Эйверенк Кедабекского района. После школы попробовал поступить в Бакинский университет на биологический факультет…

Ровесники не понимали: зачем тебе биология, все стремятся в юридический, медицинский, торговый!..

Отец у Гуссейна фельдшер. От него, видно, любовь ко всему живому и, как синоним, вообще, человечность. Гуссейн уверен, именно заложенное в семье не дало потом ему разменяться на сиюминутные выгоды, затянуться в более выигрышные, «престижные» потоки, когда позже не раз вставал вопрос: «Как и кем жить дальше?»

…Россия его, азербайджанского парня, с трудом изъяснявшегося по-русски, поразила и покорила. Даже недолгий период службы в Ярославской области дал возможность сделать вывод: Россия — это свобода. Здесь более «демократические» отношения между людьми, меньше домостроевского традиционализма, жесткости во всех сферах деятельности. Здесь, будучи от рождения «никем», можно самовыразиться, чего-то достичь.

Демобилизовался. Приехал домой. Ходил как потерянный, все валилось из рук. Кавказ, горы, тепло, родные лица, родная речь… Но бессонными ночами грезились ярославские березы, виделись сны, в которых диалоги — на русском языке.

Родители предложили: если не можешь работать в колхозе, если хочется общения — торгуй, будешь ездить в город, на базар, там веселей. Почти все сверстники торгуют, и смотри — тот машину купил, тот женился, тот дом построил.

…Он простоял на рынке всего час. Сдал товар оптом по дешевке соседу по торговому ряду. Ехал домой, думал, что скажет родителям: не могу угождать, не мое это дело… А когда приехал, встретил отца, протянул ему «негустую» выручку, только и смог вымолвить: отпусти…

Отец все понял. И отпустил.

Гуссейн уехал в Саратовскую область, на стройку. Поступил на заочное отделение гидромелиоративного техникума. Занялся спортом: легкая атлетика, самбо.

В общежитии вахтеры в критических случаях почему-то обращались именно к нему — пьяного успокоить, агрессивного гостя выпроводить. Может быть потому, что никогда не отказывал слабым, не проходил мимо, не боялся?…

Его заметили в местном отделении милиции, пригласили к себе…

Он начинал с дежурств в медвытрезвителе, потом пришлось поработать в патрульно-постовой службе, ГАИ, ОБХСС. Прошел курс в учебном центре МВД, затем окончил Чебоксарскую школу милиции, получил звание лейтенанта.

Перед самым получением диплома, естественно, встал вопрос: где служить дальше? Из предыдущих выпусков многие подались на Тюменский Север. Гуссейн решил попробовать северной романтики и написал рапорт. Дали открепление — в Надымский ГОВД.

Приполярье ему резко не понравилось. Это был август 1993 года комары, бескрайняя тундра… Вроде никогда ничего не боялся, а тут вдруг стало страшно неизвестно чего. В Надыме встретил соотечественников, но это были, в основном, торговцы. А по торговому человеку трудно судить, насколько приемлем край для жизни. Действительно, ведь торговля есть даже там, где жить невозможно.