Леонид Нетребо - Пангоды

Он как будто не столько меня хотел убедить в этом, сколько успокаивал себя.

Все-таки Альфред Гольд, урожденный свердловчанин, по моему глубокому убеждению, как писатель, — северный человек. И речь не просто о мастерстве публициста, а о богатом накопленном документальном материале, который на новом месте жительства грозит остаться невостребованным. И вряд ли Гольд мог относиться к этому безразлично.

И он подтвердил эти мои мысли, рассказав, с какой радостью отнесся к предложению Надымгазпрома, буквально воспрял: не зря, не напрасно вел северный дневник, сохранял в переездах салехардские, надымские, ямбургские блокноты, черновики. Он буквально излучал восторг!.. Рассказывая о нынешнем сборе материалов по «Медвежьему» (многое записывал на магнитофон), он сетовал на то, что не все может использовать в будущей книге — возможности ограничены «юбилейным» жанром. Придется, наверное, все остальное использовать где-то в других работах, — сказал он, с явным удовольствием. Гольд возвращался на Север!..

— Но что это мы все обо мне, о моих делах! — спохватился он. Расскажите о себе, о Пангодах — нынешних. Старые-то, еще деревянные, я немного знаю, помню… А теперь и не узнать, и людей много новых. Моих старых знакомых приходится чуть ли не с миноискателем разыскивать!.. Ладно, валяйте, с чем пришли?… — он подпер кулаком голову, подался вперед и приготовился слушать…

И я рассказал.

Можно было начать с любого. Я начал с того, что поведал, как в 1991 году в Пангоды приезжал популярный певец, известный в то время своими «антирежимными» песнями. Это случалось через несколько недель после августовских событий, которые, разумеется, соответствующим образом окрашивали выступление ангажированной концертной группы. Оно было бескомпромиссным и яростным: по сцене ползали чудовища с серпами и молотами, певец пел о демократии и, указуя, а то просто тыча дулями в конкретных героев представления, произносил конкретное: «Козлы!.. и т. п.» На меня как зрителя данная дем-большевицкая «агитка» производила тягостное впечатление, но дело не в этом…

Певец рассказал, что сегодня увидел в Пангодах на экскурсии — люди в этом населенном пункте живут в бочках! Это в двадцатом-то веке!.. Подсказываю вам, люди, продолжал певец-демократ, вытаскивайте из квартир ваших партократов, смело переселяйтесь в их жилища, а их самих — в бочки! В бочки!.. Пусть узнают, что это такое. Давайте, подбадривал он, а я в следующий свой приезд сюда — проверю!!!

Забегая вперед, — на «проверку» артист не приехал: вскоре он в характере «демократического» времени был застрелен то ли вором в законе, то ли собственным охранником. Мне его было искренне жаль. Но тогда, в пангодинском зрительном зале хотелось спросить его, а знает ли он то, о чем так страстно говорит? Какие, к черту, в Пангодах «партократы»! А если все мы без исключения прошли через «бочки», балки, времянки, общежития, все мерзли на трассах и т. д. и т. п.!.. Кто из нас «крат», а кто просто человек?! До сих пор жалею, что не зашел за кулисы, не напросился на интервью, в ходе которого, попутно, можно было многое ему рассказать о моих Пангодах.

Какая бездна между тем, что видится сверху и тем, что есть на самом деле. В чем была причина этого моего, наверное, несколько наивного желания, замешанного на чуть ли не детской обиде, — действительно, что из того, что один человек стал бы думать иначе?…

…Вообще, мне всегда было обидно за Пангоды. Да, за двадцать пять лет написано несколько книг, в которых, так или иначе, фигурирует населенный пункт с этим именем. Как объект. И если о людях — опять же, в свете промышленных достижений. Вскользь. По касательной. Недолет. Перелет…. Да, населенный пункт растет и развивается, это уже почти город. Но тогда почему же за четверть века, здесь не появился ни один человек, который попытался бы описать Пангоды изнутри. Описать Человека Пангод — вне зависимости от того, чем он занимается.

Взять город Надым — он уже известен России, как «рассадник» литературных талантов, ему не грозит духовное забвение. Душа этого города в книгах прозы, поэзии, в песенных сборниках, в произведениях искусства… А ведь Пангоды это тоже многотысячный, живой организм. Так почему же он до сих пор не вытолкнул на свет писателя, живописца, скульптора, артиста?… Как будет восприниматься слово «Пангоды» еще через двадцать пять лет: поле прошлых героических побед? Былая кузница кадров? Старые фотографии, на которых люди в спецовках — хотя бы и пофамильно?… А ведь тут жили представители огромной некогда страны, которые любили, женились, разводились, рожали здесь детей, уезжали, умирали… Интересные люди, уникальные судьбы — в этом уникальном населенном пункте! Да-да: уникальном! Пангодинец — это как национальность… А значит, население этой «газовой провинции» имеет право на свою духовную автономию, которая должна проявляться в творчестве именно этих людей. И что бы там не говорили: без настоящих результатов, зримых, профессиональных плодов творчества любая территориальная или национальная общность — горсть временщиков, маргиналов… Сколько-нибудь существенные потрясения или просто неумолимый ветер времени рассыпают такую общность на сюжетные детали…