Леонид Нетребо - Караван-сарай

— Воюешь? — участливо спросил Колька, вдруг почти забыв о своих печалях. — А как твое художественное творчество?

— Воюю…

— За чужие интересы?..

— Эх, Коля… — Ибрагим задержал грустный взгляд на Кольке. — Вот мы вас, русских, понимаем… Вы — на ладони, простые, как рубль, хоть и говорят о русской душе… загадочной. А ведь не всякий русский поймет чеченца. У нас роль играет общественное мнение, если так можно сказать. Что родственники скажут… Как тейп решит. И так далее… Вот у меня ваши убили двоюродного брата… Неважно, был он сам виноват или как-то по-другому… Может, случайно… Не важно! Не важно, когда он — чеченец, а обидели его — чужие. Я должен мстить!

— Ну, а как же… — начал было Колька, но Ибрагим махнул на него рукой, перебивая.

— Только не надо про справедливость! — Ибрагим начал горячиться. Вскочил, затем опять сел. — Вот, смотри, что такое справедливость: твой хозяин для меня — свой! Ты, «неверный», — чужой! Не имеет никакого значения, что ты — мой знакомый… Что мы с тобой вместе срок тянули… Да я, если хочешь знать, и рядом бы с тобой в зоне не стоял, будь в отряде хоть один чеченец! Хоть один! Не важно: хороший или плохой… Свой! Вот так! Понятно? Вот так у нас!..

Ибрагим обхватил голову руками и сидел молча несколько минут. Колька не смел нарушить это молчание. Перед ним сидел действительно чужой человек, или очень хотевший казаться чужим. Колька представил глубину несчастья Абрека, который, по его признанию, вынужден жить какой-то не своей, подчиненной жизнью… Ведь это тоже — неволя. От которой не откупишься…

— Коля!.. — Ибрагим поднял глаза на Кольку. — Сейчас я не могу даже сказать твоему хозяину про тебя: отдай мне его, он мой друг! Потому что мы с твоим владельцем — чеченцы, а ты — враг, неверный, ты с нами воюешь! Против нашей свободы!..

— Эй, подожди! — вдруг горячо прервал его Колька, нахмурившись, — подожди! Нашел вояку! Видел я вашу свободу!

Ибрагим удивленно замолчал, явно не ожидая от измученного Кольки подобной прыти. Но Колькина горячность пошла на убыль, хоть он и довершил, что желал сказать:

— Свобода воровать и продавать людей, свобода отстреливать пальцы, отрубать головы… Позавчера заставили — один раб убил другого… Снимали на пленку… Потом друг другу показывают… Детям… Смеются… Тренируют…

Ибрагим, видимо, скоро не найдясь, что ответить, и при этом полагая, что отвечать нужно непременно быстро, просто продолжил свою мысль, которую пытался прервать и опротестовать Колька. Но продолжение получилось не очень уверенным и оттого путаным:

— И не говори, что ты от рождения не держал в руках автомат! Если бы это было в другое время… Да и тогда никакой гарантии… Вот так, Коля, извини… Я тебя сюда привел… Если можно простить… Я уже об этом разговаривал с ними. Мы из разных тейпов… Схема такая: я мог бы тебя только выкупить, но таких денег у меня нет. Потому что я воин, а не жулик. Завязал с тех самых пор. У воров деньги. У меня — нет. Они сильно заломили! Злые, раздраженные… Из принципа, говорят… Или своровать русского и отдать взамен… Но я людей не ворую. Убить… — он замялся, — убью, и то в бою только, и то потом замаливать буду, а украсть… Кстати, насчет воровства людей… Это у нас не считается зазорным. Это нормально! Вы в наш монастырь не лезьте со своими порядками!

— Но почему ваша незазорность за мой счет? — воскликнул Колька.

— А почему ваша государственность — за наш счет?! — еще более экспансивно выкрикнул Ибрагим.

— Ибрагим!.. Эх, Ибрагим… — Колька стал говорить совсем тихо: — Ты ведь знаешь, что беспредельщик всегда себе оправдание найдет. Я вот видел, что среди ваших заложников и мусульмане есть, и чеченцы есть… Даже дети! И всему найдется оправдание: мусульманин — не настоящий, чеченец — плохой, ребенок — какой?.. А?.. А оказывается — деньги, деньги!.. Так-то!

— Да, точно! Оправдание всегда найдется! — согласился Ибрагим с мстительной веселостью. — Вот и ваш один полковник недавно — молодую чеченку изнасиловал, а потом задушил и закопать велел, как собаку. И причина у него есть: якобы снайперша. А я, сам знаешь, в первую кампанию попал в ваш фильтрационный лагерь, под Грозным. Лагерь был на месте автобазы… Так вот, сидели мы там не в таких хоромах, как ты, а в пустом подземном металлическом резервуаре, то есть в емкости из-под горючего… Тогда я был только потенциальным боевиком. А помнишь, у нас была война, в которой все мы были на одной стороне, — Отечественная. Так вот в то время весь мой род выскребли из Чечни и, как скотину, вывезли в Казахские степи… Больше половины — вымерли… Тогда мы для вас были — предатели: все! — старики, женщины, дети!..