Сергей Алексеев - Дива

И это было поручено озвучить Недоеденному.

— Игорь Сергеевич, сегодня ты поедешь на другую площадку, — заявил он. — Там ходит не отстрелянный губернаторский секач, так что по трофеям обмен равно­значный. С губернатором согласовано. На твоё поле ре­шено посадить короля. А на старую дойку посадим прин­цессу.

Они даже роли распределили, и верно, отрепетиро­вали, поскольку генерал подхватил согласованный текст речи:

— К вам будет просьба, Игорь Сергеевич, сопрово­ждать охоту принцессы. С Фефеловым согласовано. Вам это по рангу, тем более вы опытный охотник и знаете два языка. Мы уверены, сможете обеспечить её личную без­опасность.

Это можно было расценить как компенсацию за отня­того седого старика! Однако скромный и отчего-то счаст­ливый генерал Гриша хотел подбодрить и случайно вы­дал тайну:

— Охота с принцессой — это почти что награда, ор­ден за поимку лешего!

— Вы, Зарубин, не обижайтесь, — быстро поправил его «Кутузов». — Это вопрос государственной важности. Вернее, межгосударственной.

— Пойми правильно, — добавил Кухналёв. — Всё де­лается в целях безопасности особо охраняемых персон. Ты человек наш, вологодский...

Зарубин заметил на простоватом, выразительном лице Костыля глухое недовольство, даже ненависть: от­няли принцессу!

— А кто пойдёт с королём? — спросил Зарубин.

— С Его Величеством на лабазе буду я, — сказал Кух­налёв. — И плюс его телохранитель.

И тут в воздухе почуялся дымок несогласованности.

— Всё-таки оставлять принцессу на одного Зарубина опасно, — осмелел Недоеденный. — Мы не знаем, какой он стрелок, это во-первых...

— А во-вторых, мы знаем, какой ты стрелок! — с мно­гозначительной резкостью сказал генерал. — И помним охоту с местным прокурором. Всё, Костыль, вопрос не об­суждается! У тебя главная задача — чтобы зверь вышел.

— И не просто зверь, а трофейный экземпляр, — за­явил охотничий генерал. — Причём на две площадки.

Костыль не скис — умел держать удар, и ответил сдер­жанно.

— Выход зверей я обеспечу. Но оставлять принцессу без должного надзора рискованно. Между прочим, я го­товился, даже сказки начал читать!

— При чём здесь сказки? — опешил начальник УВД.

— Она любит, чтоб ей рассказывали сказки волшеб­ные. И приехала в Россию будто бы для сбора фольклора...

— Откуда знаешь? — восторженно спросил генерал Гриша.

— По телевизору слыхал.

— Для сбора информации она приехала, — провор­чал Кухналёв. — Фольклор — прикрытие. Наши сдела­ли установку: принцесса — офицер спецслужб.

— Ты наговоришь, Родионыч! — возмутился Ко­стыль. — Тебе везде шпионы чудятся. А у принцессы, мо­жет быть, тонкая душа? Поэтому я сейчас учу наизусть Пушкина, «Руслана и Людмилу»...

Его уже никто не слушал.

— Товарищи, попрошу всех соблюдать конфиденци­альность, — напомнил милицейский генерал. — Слова «король», «принцесса» не использовать даже в разговорах с егерями. И никак не величать. Просто гости, господа.

А про короля уже знали все пижменские туземцы! Даже «фотаться» готовились...

На том совет закончился, и все повалили на улицу к своим автомобилям. В это время наряд вывел из же­лезного ящика закованного в наручники Боруту. Глав­ный кукловод на Пижме сейчас сам походил на дивьё лес­ное, только не на лешего — на шишка, лесного гнома: малый ростом, но всклоченный, будто ему начёс сдела­ли, и из волос отовсюду торчит солома. Однако вид при этом был не потешный, не сказочный: его цыганские, чуть навыкат глаза посверкивали вызывающе, а на лице застыла надменная усмешка. Скорее всего, третий глаз у него так и не вылупился, переносица была чистой и гладкой, но следовало отметить, что взгляд был прон­зительным, цепким и чувственным. Боруту поместили в милицейскую машину, и кавалькада автомобилей по­кинула базу. Только главный стражник Кухналёв остал­ся на базе, да и то ненадолго. Он достал из своего джи­па пистолет в подмышечной кобуре, сел в УАЗ и поехал осматривать объекты, которые теперь брались под кру­глосуточную охрану. А Костыль оттянул Зарубина в сто­рону и, жалкий, растерзанный, с затаённой обидой, по­пытался оправдаться.

— На меня навалились! Ты пойми, Игорь!.. Кстати, у тебя была возможность — один вечер. Сам виноват, ла­баз не нашёл. Ведьма глаза тебе отвела...

— Всё путём, Олесь, — дружески сказал Зарубин. — Не бери в голову!..

А сам ощутил первый толчок ничем не оправданной неприязни.

Утешить Костыля было невозможно, губы кривились от сдерживаемых эмоций, возможно, от слёз, и это выра­жение слабости начинало раздражать.