Тюрэ Эрикссон - Белый мыс

– Хорошо тебе – сидишь тут, дремлешь от звонка к звонку! – позавидовал ему Ерка. Однако Оке вовсе не был обрадован своим повышением – он дежурил у телефона и замещал Оскарссона, когда тот отправлялся куда-нибудь по делам. Сидя так в подвале, прозеваешь все лето. Лучшим временем дня было, когда он, окончив работу, забирал свой собственный велосипед, купленный по дешевке у Оскарссона, и ехал домой через мост Кунгсбрун. Чайки кружили у моста, подстерегая рыбу, и садились с криком на старые сваи.

В садиках вдоль Дроттнинггатан сирень уже привяла, и Оке еще раз подумал о том, что так и не увидит по-настоящему лета в этом году.

Он подъехал к автомату и позвонил Ингер:

– Поедем вместе за город на велосипедах?

– Сегодня вечером? Куда же ты собираешься?

– В любую сторону, лишь бы выбраться из города и подышать свежим воздухом.

Оба они плохо знали окрестности Стокгольма и остановили свой выбор на шоссе Руслагсвеген.

Вечер был душный, однако с наступлением сумерек ехать стало легче, и они скоро оставили позади предместья.

– Будем ехать, пока не доберемся до какого-нибудь кафе, – решила Ингер.

Она не сомневалась, что их поджидает поблизости дачный поселок с летним кафе на открытом воздухе, с увитыми плющом беседками и яркими цветными фонарями, вокруг которых кружат ночные бабочки. Однако по обе стороны дороги тянулся километр за километром глухой лес. Как-то вдруг нахмурилось небо, из-за горизонта на западе выползли черно-синие громады туч.

– Пожалуй, пора поворачивать, – решил Оке, не видя, чтобы лес кончался. – Похоже, будет ливень.

– Скажи уж прямо, что грозы боишься! – поддразнила его Ингер.

– Да ведь ты промокнешь насквозь, если мы не вернемся до дождя, – возразил Оке, ругая себя за неосмотрительность.

Сильный порыв ветра пригнул макушки деревьев, и первая молния провела ярко-голубую черту на черном небе. Дождь хлынул почти одновременно с громом, яростно захлестав по шоссе.

Ингер и Оке поспешили укрыться под густой елью. Набросив на плечи куртку Оке, они решили переждать тучу. Тяжелые капли пробивались сквозь еловые лапы, и ствол быстро почернел от сырости.

– Я всегда какая-то сонная в грозу. Не будь так сыро и жестко, я бы тут и уснула, – проговорила Ингер, кладя голову ему на плечо.

– Там перед последним поворотом домишко какой-то стоял, – вспомнил Оке. – Что, если перебраться туда?

Выждав, пока поослабнет дождь, они вскочили на велосипеды и помчались во всю прыть к домику. Ставни и дверь оказались запертыми. Оке громко постучался – никто не откликнулся.

– Похоже, хозяева забросили его, – произнесла Ингер разочарованно.

– Или же это летняя дача и владельцы приезжают сюда только по праздникам. Давай попробуем в сарай забраться.

Ливень снова усилился, и они пересекли двор бегом. На двери сарая висел замок, но люк над дверью был закрыт только на наружный крючок, а вдоль стены лежала на земле лестница. Запыхавшись от бега, они забрались вверх по лестнице на чердак, где хранилась старая солома.

– Ну и погодка! Жакет – насквозь, – сообщила Ингер, снимая его с себя.

Она осталась в белой блузке, которая в полумраке казалась еще белее, словно притягивала к себе весь свет, пробивавшийся сквозь щели в стенах. Ингер устроилась на соломе, положив голову на закинутые наверх руки. Оке хотелось снова ощутить ее ласковую, доверчивую близость, но его останавливала боязнь, что Ингер отодвинется от него с насмешливой улыбкой.

Бамм, бамм! Подхваченный ветром люк застучал по стене с такой силой, что, казалось, сейчас оборвутся проржавленные петли.

– Разве он не запирается изнутри? – спросила Ингер.

Оке удалось закрыть люк. Садясь, он нечаянно задел рукой ее голую руку. Словно искра пробежала по его телу. Он склонился над Ингер и ощутил сквозь тонкую ткань блузки нежное волнующее прикосновение девичьей груди.

– Нет… нет!

Ингер сделала отрицательный жест рукой, но не отвела рот. Он согрел поцелуями ее холодные губы, ее тело мягко поддалось его объятиям, в пламени вспыхнувшей страсти сгорели все их колебания.

Когда оно догорело, она осталась лежать в его объятиях, однако замкнулась в каком-то молчаливом отчуждении. Оке не стал задумываться над этим. Теплая волна пробежала по его телу, оставив после себя глубокий покой.

Дождь уже перестал барабанить по крыше, когда он проснулся. Люк был открыт. Ингер стояла и поправляла на себе одежду. Оке ласково обнял ее плечи.