Алексей Швецов - Лохless. Повесть о настоящей жизни

Глаза приятеля светлеют. Мелкая сетка задумчивых морщинок возле его глаз разглаживается, и он снова улыбается. Мы выпиваем, и Женька рассказывает:

– Четыре года я шел к этому. Все перепробовали — и лекарства, и заговоры.

– Подожди, — перебиваю я его. — Я у тебя на свадьбе не был и жену твою не видел. У тебя есть фото?

– Конечно. — Он поднимается, и я вижу, что его зацепило.

Женька, поддерживая стену, оклеенную дешевыми обоями, выходит и быстро возвращается, протягивая фотографию в рамочке. Со снимка на меня смотрит Женька, одетый в черный костюм и счастливую улыбку. Реально. Рядом с ним я вижу Катю. Да, да. Ту самую Катю из моих снов, что работает секретаршей у того Сергея, коммерческого директора из Москвы.

– Да, чувак! Теперь я тебя отлично понимаю, — говорю я, вспоминая перманентную тупость той Кати, и начинаю реально сочувствовать Женьке и где-то одобрять его поступок. — С такими иначе нельзя! Давай выпьем.

– Давай, брат, — соглашается он, и мы пьем, погружаясь каждый в свои мысли.

Затем мы закуриваем и курим.

– А знаешь, кто у меня будет? — спрашивает Женька.

– Когда?

– Когда все произойдет?

– Не знаю, — честно признаюсь я и тупо смотрю на приятеля.

– Девчонка. Да, реально. А еще я хочу мальчика.

– Ты и мальчика хочешь?!

– Конечно, хочу. Представь, маленький толстый карапуз бегает, сверкая голой попкой.

Я представляю эту картину, и мне реально хочется встать и уйти. Меня тошнит/выворачивает. Но я хочу разобраться, что так поломало Женьку. Когда он успел свихнуться? От чего его переклинило?

– Тебе не кажется, что это извращение? — я задаю ему вопрос, отчаянно кусая губы.

– Почему извращение? Иметь собственного сына — извращение?!

Это уже перебор. Я понимаю, что пора уходить. Я разливаю остатки водки в стаканы, выпиваю свой и молча выхожу из кухни.

– Куда ты? — кричит этот идиот мне вслед.

– Ухожу.

– Почему? Я думал, мы сядем, выпьем. Все-таки ребенок не каждый день рождается.

– Ребенок? — удивляюсь я. — Какой ребенок? У кого рождается? У тебя?

– Ну да! Я ж тебе говорю: жена в роддоме.

– Что ж ты сразу не сказал?

– А о чем мы тут битый час перетираем?

Выяснив и посмеявшись над нелепой ошибкой, мы снова усаживаемся на кухне.

– За выпивкой идти надо, — говорю я, бычкуя окурок в самопальной пепельнице.

– Обижаешь, — говорит Женька. — В доме имеются горячительные напитки.

Он становится на табуретку и лезет за икону. Под охраной Николая Угодника припрятана затянутая в паутину бутылка водки.

Итак, мы сидим, тупо квасим, переговариваемся через стол и периодически перебрасываемся именами знакомых, которых давно не видели. Когда мы, смеясь и куря в перерывах между тостами, выпиваем половину пузыря, телефонный звонок вторгается в наши пьяные разговоры/воспоминания.

– Кого вам? — нетерпеливо орет Женька. — Что? Правда?! Ура! Спасибо за новость!

С просветлевшим лицом он оборачивается ко мне и сообщает:

– Все! Родила! Реально. Девка. Три пятьсот. Теща только что звонила. Сказала, с Катькой все нормально. И дочь у меня! Понимаешь? Дочь!

– Чувак, поздравляю от души! Давай тяпнем.

– Давай, — соглашается счастливый отец. — Теща сказала, что девчонка здоровенькая. Черненькая, на меня похожа.

Я наливаю, мы быстро пропускаем, и я растерянно закуриваю. Женька замечает, что я чем-то смущен:

– Что не так?

– Черненькая, — говорю я, пряча от него взгляд.

– Что? — не врубается он.

– Почему черненькая? — повторяю я. — Негритянка, что ли?

Женька реально зависает минуты на три. Глаза отражают работу неповоротливых мыслей. Наконец он приходит в себя, ударяет кулаком по столу, отчего пепельница с окурками летит на пол, осыпая мои брюки серым пеплом. Женька резко вскакивает с места и кидается к телефону.

– Алло, ёп-понский городовой! — ревет он, — Нина Петровна, чё, б-блин, за дела? Почему черненькая?

Я четко слышу долгую речь, произносимую монотонным, назидательным голосом с той стороны провода. Лицо Евгения принимает умиротворенное и счастливое выражение. Он пару раз угукает в трубку и мягко кладет ее на рычажки.

– Дурак ты, — радуется он. — Волосы у нее черненькие. А сама она — белая, на меня похожа.

– Дурак! — смеясь, соглашаюсь я.

Я реально радуюсь за приятеля, который в этой стране при зарплате в пять тысяч рублей может чувствовать себя счастливым.

Мы приканчиваем бутылку, и я отправляюсь домой.

Я иду домой, но четко осознаю, что идти мне туда совсем не хочется и все такое. Хочется тепла и уюта в душе. Где их найти?