Алексей Швецов - Лохless. Повесть о настоящей жизни

Вытекал из глазниц, как плевок незнакомца.

Это вовсе не много, но и все же немало —

Смело плюнуть на стыд, когда эго дремало.

Наутро я чувствую себя, как никогда, херово. Реально. Я тупо лежу в ванне и пытаюсь смыть водой свою отмороженность. Случайные, неподатливые мысли вертятся вокруг вчерашнего перформанса и перманентно возвращают меня во вчерашний день. Во рту царит гадостный привкус незабываемой инсталляции от дизайнера Арнольда Пекинесова. Я отчаянно плююсь при воспоминании о Юлях и Генкином петтинге с «одной» из них. Мерзостно до тошноты, возникает непреодолимое желание надеть презерватив. Эх, был бы такой презерватив, с помощью которого можно обезопасить свою душу от гонорейных воспалений своего «я», можно было бы сколь угодно долго общаться с любой грязью, при этом оставаясь чистым и незапятнанным! Но таких средств контрацепции нет.

Я постепенно отмокаю и думаю: отчего люди становятся уродами? Что меняется в психологии людей на протяжении веков? Почему огромное расстояние от рождения до падения в пропасть сократилось до одного шага? Куда исчезли благородные рыцари Средних веков? Куда сгинули строители «светлого будущего» начала прошлого века? Ведь они были! И они были чисты помыслами. Пусть им запудрили мозги марксистские вожди, они во многом ошибались, но свои жизни посвящали людям.

Видимо, дело в том, что качество человека ухудшается. Если верить Блаватской, то от расы к расе мы двигались от сверхдуховного, ангелоподобного состояния к материальному. В нашей расе много материального и почти совсем не осталось духовного. Некачественные материальные современные люди со страшной скоростью плодят себе подобных, таких же некачественных и ограниченных людей. Новые поколения либо деградируют окончательно, почти сразу превращаясь в ничем не интересующееся быдло, либо пытаются утвердиться, придать себе видимый лоск, под которым таится черная душа или отсутствие таковой. Это полный регресс! Мы, как скот, который выгнали на пастбище для «нагула веса». Мы обрастаем толстокожестью, вещизмом и бездуховностью. OPEN YOUR EYES, INDIVIDUAL! (англ. — открой глаза, личность!). Проснитесь, ПИПЛ!

В начале прошлого столетия героем нашего общества был Павел Корчагин, который творил/вершил революцию. До него культура держалась на меценатах, таких как Савва Морозов. Сегодня же реально рулит собирательный образ: некий Павлик Морозов, который за качественный пиар и частое упоминание в «глянце» готов продать и отца, и мать по самым минимальным расценкам. Тридцать сребреников — и ты уже в тусовке.

Как исправить ошибки человечества? Анархией? Но лечить больное общество вседозволенностью — это все равно что при диарее посоветовать срать в любом месте, где только приспичило. В результате и болезнь не пройдет, и все вокруг будет загажено. Лишить общество придуманных идеалов в виде брендов и тупоумных гуру? Пользуясь тем же примером скажу, что это равносильно попытке избавить человека от поноса, тупо заклеив задницу пластырем. Всегда нужен идол! Отберите у них этот фальшак, и они развалятся из-за отсутствии мотивации. Правомерно и обратное утверждение. Без глупой массы жаждущих развлечений не появятся «божественные» бренды. Хищник и жертва.

Черное заметнее на фоне белого. Одно никак не может существовать без другого. «Сатана — самый большой друг церкви, — как говаривал старик Ла Вей, — ведь он поддерживал ее бизнес все эти годы». А нас пучит и прорывает. Очередной расколбас только больше затягивает в эту трясину бесстрастных страстей.

Больше всего меня пугает то, что я сам из них. Я все знаю и чувствую, но плыву по течению. Хочешь узнать, как просрать свою жизнь, спроси у меня!

Я вылезаю из уже остывшей ванной и готовлюсь к традиционному походу на ненавистную работу. Первым делом я капаю «Визин» в свои преступно-красные глаза/угольки. С дичайшей головной болью выползаю из своей квартиры и часам к одиннадцати прибываю на работу.

Сивушный перегар ярким/ароматным шлейфом следует за мной по пятам, заполняя лабиринты пустынных коридоров. Редкие сотрудники провожают меня кто улыбкой, а кто и сочувствующим взглядом. Я прохожу мимо Катерины, едва кивнув своей бесперспективно раскалывающейся головой, и скрываюсь от ужасов окружающего мира за дверями кабинета. Перманентная жажда и изжога бурей эмоций управляют моими мыслями. Ежовыми рукавицами собираю напряжение в кулак и включаю компьютер, вперившись отсутствующим взглядом в монитор.