Алексей Швецов - Лохless. Повесть о настоящей жизни

– Поэтому ты ко мне за сотней пришел, чтобы с семьей отметить?

– Серег, ты меня знаешь! Я если сказал полечиться — значит, полечиться.

– Да знаю я тебя. В том-то и дело.

Мы закуриваем. Толян чему-то улыбается.

– Чего лыбишься? — интересуюсь я.

– Прошлый Новый год вспомнил, — отвечает он.

– Странное понятие «прошлый Новый год», не правда ли?

– Чего?

– Не обращай внимания. Напряженная работа мысли. Так чего вспомнил?

– А-а. Мы с женой всегда на праздники новогодние… или, если ты так хочешь, не на праздники, а на выходные новогодние ходим в цирк. Я, Жанка и Данила. Вот. А я закружился тогда. Калым был шикарный. Ну и переборщил малость с Новым годом. Нам в цирк в этот идти, а я, блин, никакой. Голова вот такая… — Анатолий для наглядности руками изображает огромную голову. — Прошу у своей похмелиться. «Будь ты, — говорю, — человеком хоть раз в жизни! Налей пятьдесят грамм». Ну, ты ее знаешь. Скорее бензопилу «Дружбу» до слез довести можно, чем Жанку разжалобить.

– Знаю я твою Жанку, — соглашаюсь я, наливая ему и себе еще чая.

– Ну вот. А у меня было заныкано везде. Я в ванной из горлышка хлебнул. Чую, вроде отпустило. Но как в цирке я буду, еще не пойму. Вдруг отходняк накроет? Надо, думаю, с собой брать. А как? Из пузыря там лакать при жене? Я беру сок (у нас в холодильнике был литровый), шприц и опять в ванной закрываюсь. Отцедил я этот сок половину, а на его место водки тем же шприцем натолкал.

– Типа, коктейль замастырил.

– Ну да. Собираемся, значит. Я два сока беру. Жанка меня спрашивает: зачем два? Хватит, мол, одного. «Не, — говорю, — не хватит ни хера. Я пить хочу сильно». Пришли в цирк. Я первым делом сок свой открываю и сижу жизнью наслаждаюсь. Какие там звери были или клоуны, меня уже не интересовало. Я сок пью и на девок смотрю. Тут Данилка пить захотел. Жена у меня из рук тянет коробку с соком. «Дай, — говорит, — ребенку попить». «Бери вон в пакете другой сок, открывайте и пейте, а этот не отдам». «Ты ж не выпьешь!» — Жанка мне. «Выпью!» — говорю и тяну к себе свое месиво. Короче, отстоял свой коктейль и в доказательство, что у меня сильная жажда, неслабо так прикладываюсь. А тут захотелось мне поссать — аж в ушах булькает. Еле дождался антракта — и в сортир. Супруга мне говорит: «Ты бы сок свой оставил. Зачем он тебе там?» «Не могу, — говорю, — вдруг пить захочу». Побежал я нужду справлять. Там, пока суть да дело, очередь в писсуар, покурил — уже звонок на второй тайм. Я обратно чешу. Сажусь на место и своей говорю: «Чуть не обоссался, бля. Очередь некислая была». А она мне: «Хам, что вам от меня надо?» «Ты чё, — спрашиваю, — охренела, блин?» Тут мужик подходит и нагло просит меня убраться отсюда подобру-поздорову. Глянул, мать твою! Это не Жанка! Местом я ошибся. Слава богу, обошлось без мордобоя! Пошел половину свою разыскивать. Хожу, как дятел. И ни фига не нахожу своего семейства. Реально! Тыкался, тыкался. Не знаю, сколько бы я еще с этим соком таскался, если бы Жанка сама меня не нашла. Ну, сел я и на радостях, что супругу свою драгоценную разыскал, шандарахнул все, что в коробке с соком было. Прикинь, пол-литра, без закуси, на старые дрожжи. Чувствую — повело меня конкретно. Представление закончилось. Мне подниматься, а я никакой. «Вставай, — Жанка мне в ухо орет, — пошли домой. Толя, ты уснул, что ли?» Я встать с кресла пытаюсь. А меня штормит… мама дорогая! Тут еще Жанка заверещала: «Ты пьян! Как ты мог?» «Ты что? — говорю. — Дура! Какой пьяный? Мне плохо». Не удержал я равновесия и через ряд вниз полетел. Как дома оказался… ничего не помню. Жанка после этого со мной две недели не разговаривала, в аккурат до получки.

– Да, поучительная история, — смеясь, говорю я ему. — Это иллюстрация к празднику твоему. Офигительно! Ради этого тупизма стоит вырубить пару елок.

Анатолий сидит еще недолго, дожидается третьего стакана чая, выпивает его и уходит. Я остаюсь один. Впрочем, как и всегда. Я чувствую себя одиноким в любой толпе. Только тогда, когда человек наедине с собой или одинок, он может быть самим собой.

Я выкуриваю сигарету и беру в руки томик Шопенгауэра. Идеолог пессимизма более всего откликается на мои мысли. Меня роднит с ним ощущение духовного одиночества.

«Каждый человек имеет в другом зеркало, в котором он может ясно разглядеть свои собственные пороки, недостатки и всякого рода дурные стороны; но мы большей частью поступаем при этом, как собака, которая лает на зеркало в том предположении, что видит там не себя, а другую собаку», — читаю я у философа. Какая глубокая и правильная мысль. Каким-то мистическим образом все это перекликается со мной. Именно зеркало в другом.