Кристина Ривуар - Раннее утро. Его звали Бой

— Вдали от дяди Боя? Ой, мамочка, нет, никогда, никогда, никогда! Я готова скорее умереть.

Мы встретились в половине десятого на скамейке у большой пальмы Андай-пляжа. Все те, с кем мы вместе купались (не пришла только Роланда с виллы «Игуския»), были в праздничной одежде: братья Пьер и Мигель — в костюмах и отглаженных рубашках, а шофер Альбер, так тот даже галстук надел. Девушки с почты — в белых платьях с голубым пояском, как у девочек, идущих к первому причастию, а Анриетта из галантерейного магазина — в плиссированной юбочке «солнышко» с пуговицами спереди. На Иветте было фиолетовое платье, подарок мадам Макс, с воротом «шалью», это придавало ей полноты, а я надела платье в горошек, которое мне привез из Америки мсье Бой — не висеть же ему теперь в шкафу. Для разнообразия я подняла волосы, как теперь это делают: стягивают все кверху, над затылком и ушами, потом закрепляют цветными гребешками, и на голове получается что-то вроде праздничного пирога, это и прилично, и солидно, а к тому же еще и росту прибавляет.

— Ух ты, какая дама! — сказал Пьер, когда я подошла к пальме.

— Теперь уж и не знаю, осмелюсь ли я пригласить вас танцевать, — сказал Мигель, он такой шутник.

— Конечно, Мигель, осмеливайтесь.

У меня было отличное настроение. Когда мы попросили разрешения пойти на праздник огненного быка, хозяйка сразу отпустила нас, и даже без мсье Боя. Раз он, мсье Бой, не вернулся к ужину.

— Вы уже большие девочки, — сказала хозяйка. — А у мсье Боя — гостьи.

— А после огненного быка мадам позволит нам пойти на бал на главной площади Андай-города?

Тут и мадам Макс вставила слово:

— Ну разве можно лишить тебя танцев, Сюзон?

— Иветта тоже любит танцевать.

— Но только с условием, что завтра утром завтрак будет подан вовремя, — сказала хозяйка и улыбнулась.

Да, у меня было очень хорошее настроение, ко мне в комнату заглянула Хильдегарда, как раз когда я одевалась. Расскажешь мне все-все, ладно, Сюзон? Ладно, Хильдегарда. Она помогла мне наладить прическу, похожую на торт, у нее такой тонкий вкус, прямо маленькая женщина, и она одолжила мне цепочку и золотой медальончик от причастия.

— Только надень их на улице, Сюзон, ты ведь знаешь папу, он будет недоволен, если увидит, что я дала тебе мой медальон.

— Не беспокойтесь, Хильдегарда, спасибо, мне будет так приятно!

Я в первый раз в своей жизни надела золотые украшения. Как только праздник начался, Пьер угостил нас вином. Кафе, о котором он говорил, между Андай-городом и Андай-пляжем, было открыто, и мы выпили местного вина, по стаканчику, не больше, только чтобы поднять настроение. И пошли в парк, где ожидалось главное действие, ночь была теплая, настоящая праздничная июльская ночь, какой ей и положено быть после праздника 14 июля; мы взялись за руки, получился широкий ряд. Я взяла под руку Пьера и Мигеля и сказала им: смотрите, я у вас прямо как член семьи, жаль, что ваша сестра Элиза не пришла. Сегодня нашу сестру зовут Сюзон, сказал Мигель, который по своему обыкновению все шутил. Шли мы минут двадцать, никак не меньше, и не только мы одни, туда двигалось столько народу, и многие тоже шли под руку. Окна в домах и справа и слева были освещены и открыты, а на улице ярко горели фонари. Пьер и Мигель, и Жинетта, и Маричу напевали песенку басков: агур, агур. «Агур» по-баскски вроде бы «здравствуй». Песенка веселая, заразительная, и я тоже стала подпевать: агур, агур, и Иветта тоже, агур, агур, тра-ля-ля. Пришли мы в парк, где должен был бегать огненный бык, там везде был свет, горели разноцветные фонари, а от дерева к дереву тянулись гирлянды лампочек, как связки чеснока. Работали два буфета, где продавали пиво, лимонад и местное вино. На этот раз угощал шофер Альбер, у него лицо, как у артиста, это Иветта заметила. Обычно она такая тихоня, а тут первая подняла стакан:

— За ваше здоровье, Альбер, у вас лицо, как у артиста.

А остальные сказали, что и правда, а Альберу это очень понравилось, и он захотел еще раз всех угостить, и все согласились, отчего настроение стало еще лучше.

— Вы напоминаете мне Андре Боже в фильме «Хоровод часов», — сказала Анриетта.

— А мне кажется, скорее, Анри Тара, — возразила Маричу.

— А по-вашему, Сюзон, — спросил меня Пьер, — на какого актера Альбер больше похож?

А я уставилась в свой стакан с вином. Видела-то я в жизни всего две картины: «Бен Гур», когда мы ходили с мадам Макс и Хильдегардой, и «Ребята-моряки» — с мсье Боем. Даже если Альбер и был похож на актера, то никак не на Бен Гура. Днем на пляже в купальном костюме он не был похож на Бен Гура в нательном жилете и с повязкой на голове. Если бы я сказала, что он вылитый Бен Гур, все бы подняли меня на смех. Вот я и уставилась в свой стакан. Говорить о «Ребятах-моряках» мне тоже не хотелось, я видела картину два года тому назад в Бордо, а мсье Бой, ну хотя чего опять мсье Бой?