Анатолий Гладилин - Тень всадника

А тут? Впечатление, что живешь в цивилизованном городе. Приглашаешь девочку прогуляться. Я ж не злодей, я ей только добра желаю. Погода вроде благоприятствует любви. И вдруг солнце как с цепи сорвалось!

Стрелка на уличном градуснике хищным зверем прыгнула вверх. Прошло всего десять минут, и мы прошли два квартала, глупо возвращаться, а оказались в другом климате. Какой, к черту, климат? Пекло. Чертово пекло, какое же еще? И я чувствую, как моя девочка, что идет рядом, но не разрешает брать себя под руку (нечего меня баловать!), тихо закипает с неумолимостью чайника на раскаленной плите. Сначала пыталась не обращать внимания и даже что-то лепетала. Потом замолчала. Небось подумала, что я нарочно все подстроил. Отогнала эту мысль как недостойную. Послала мне вымученную улыбку.

Солнце шпарит. Чайник закипает.

За что ей такая каторга?

Мы входим в тень большого здания. Сейчас полегчает. Ни хрена! Как в финской сауне. Потому что солнечные лучи отражаются от стеклянной стены билдинга на той стороне улицы и бьют в нас рикошетом. Такая чертовщина возможна лишь в городе чертовых Ангелов!

Чайник клокочет на плите. Ничем не провинилась, а влипла в историю. Влипла: юбка прилипает, кофточка прилипает... Как она себя ругает! Зачем согласилась? Опять поддалась его причудам, в Лос-Анджелесе нормальные люди ездят на машинах, время - деньги, а я теряю с ним и время и деньги, и сейчас потечет мой макияж. Я вижу себя ее глазами - капризный старикашка, с мокрыми пятнами на рубашке, с лоснящимся лицом и испуганным взглядом. Боже, думает она, что у меня с ним общего? Какой ушат помоев она на меня выльет, и я заранее втягиваю голову в плечи. И еще она злится потому, что в последний момент не сможет всего этого высказать, пожалеет меня. Ну почему, почему я должна его жалеть, думает она, когда все это кончится?

Действительно, когда? Солнце расплавило асфальт, солнце расплавило время, маленькая романтическая прогулка растянулась на вечность. Мне кажется, что от меня за версту несет лошадиным потом - вернулась та мания, что преследовала меня, когда я с эскадроном возвращался после учений в парижскую казарму.

И вот наконец, даже не верится, мы пересекли Синайскую пустыню, добрели, доковыляли до людного перекрестка Беверли-бульвар с Ферфакс-авеню, где находится нужный ей банк, и сейчас нырнем в блаженную прохладу банковского офиса, ибо солнце в Лос-Анджелесе плавит все, кроме денег. Как я и предполагал, моей девочке удается взять себя в руки, она лишь мерит меня тяжелым взглядом и мрачно роняет:

- Думаешь, за эти подвиги тебе поставят памятник? В ее глазах недоумение. Она не понимает моей реакции. Ей не нравится, когда она не понимает моей реакции. А я улыбаюсь. Я улыбаюсь иронии судьбы, случайному совпадению, я не подстроил ничего нарочно, так получилось.

- Обернись. Посмотри. Мне уже поставили памятник.

* * *

Конечно, в своих одиноких скитаниях по городу я приходил на это место. И не раз. Памятник представляет собой двухкорпусную ажурную металлическую конструкцию. Еще он похож на бабочку, в вертикальном положении расправившую крылья. На цоколе мелкими буквами выгравировано:

Рауль Валлвнберг

Этот "ангел спасения" отправился в Будапешт летом 1944 года как шведский дипломат с целью спасти оставшихся венгерских евреев от печей Освенцима.

Он оформил тысячи пропусков, организовал нелегальные квартиры, вернул осужденных, сняв их с депортационных поездов и "маршей смерти". В последние часы оккупации города он не допустил взрыва нацистами гетто, где проживали 70 тысяч евреев.

Советская Армия неверно истолковала его деятельность и взяла его в плен. Он так и не вышел на свободу.

Он сохранил нашу веру в человечество.

Оставшиеся в живых

Скульптор Аззетто сделал памятник в стиле модерн, а модерновое искусство, откровенно говоря, я не очень понимаю.

Но меня занимает другая загадка. Как Аззетто распознал двойственность натуры Рауля Валленберга? Или это тоже случайное совпадение?

Допросы шли через переводчика, по-немецки. И на допросах с ним обращались весьма корректно. Наверно, они очень разозлились, когда догадались, что он понимает по-русски.

Как они догадались? Каким образом он себя выдал?

В виде наказания ему тут же сменили следователя. И первые слова, которые он услышал от этой свиноподобной массы, были:

- Фашистское отродье!

Он не понял их. Или не понял, что они относятся к нему. И вообще следователь орал слова, которые он ни разу не встречал ни в одном учебнике русского языка: