Масахико Симада - Красивые души

– Ну а если Фудзико…

– Никаких «если». Даже если она ответит на твое желание, ваша встреча будет последней. Нарушишь обещание – и тебе на самом деле не жить в Японии. Я не могу смотреть, как ты плюешь на свое будущее. И из-за меня убиваться не стоит. Ты можешь мне пообещать?

Как поверить молча кивающему Каору? Она не могла избавиться от охватившего ее беспокойства. Почему-то она вспомнила книгу, в которой прочитала историю о птице. Кажется, там говорилось о мужчине, который никак не мог забыть сбежавшую от него женщину. «Надо было поступить так; нет, лучше было сделать это; наверное, она тогда на самом деле думала то-то и то-то» – поток терзающих его мыслей превратился в широкую реку. Андзю забыла, как называлась та книга, но она вспомнила историю о странной птице. Об альбатросе, который летит через океан, повторяя имя женщины, которую любил, когда был человеком. Но теперь он птица, и имя его любимой стало птичьим криком. Никто не может распознать в этом крике женское имя, только сбежавшая любимая понимает его.

– Каору, после смерти ты, наверное, вновь родишься птицей, – сказала Андзю, глядя на профиль Каору, думающего о Фудзико.

Каору, конечно, не понял, что она имела в виду, и спросил:

– Какой птицей?

– Которая летит через Тихий океан и кричит: «Фудзико, Фудзико!»

Каору чуть обиженно улыбнулся – он был таким милым. Опустив голову, он сказал:

– Значит, так тому и быть. Мою судьбу определили потомки мадам Баттерфляй, ее сын и внук.

– Ты сам загоняешь себя в подобные ситуации.

– Ой, – пробормотал Каору. Он порылся в карманах, достал бархатный мешочек и положил в руку Андзю.

– Что это? – Андзю открыла мешочек В нем лежал камень голубого цвета, чистый и ясный. Аквамарин. Андзю еще раз пристально посмотрела в лицо Каору. На мгновение она задумалась: что за смысл в этом подарке? Каору прошептал:

– Я забыл сказать, я не лгал тебе, Андзю, когда говорил, что люблю.

Вряд ли подарок служил взяткой Андзю за то, что она устроит его встречу с Фудзико. Чем больше Андзю смотрела на голубой камень, тем больше ей хотелось поверить словам Каору. Как под гипнозом, Андзю не сводила глаз с аквамарина, лежащего у нее на ладони, и повторяла, будто заклинание: «Каору вернется ко мне. Обязательно вернется. Он превратится в альбатроса, который будет кричать: «Андзю, Андзю!»

Каору тоже верил в волшебную силу аквамарина. Камень должен был заставить Андзю выполнить желание Каору. Он разыскал его в ювелирном магазине в Нью-Йорке. Каору не забыл, как кольцо в форме рыбки, купленное на углу Пятнадцатой улицы и Седьмой авеню, помогло ему вновь встретиться с Фудзико.

Прошло три, затем пять дней, а Каору все ждал встречи с Фудзико. Находиться в «обители печали» было невыносимо, и он выходил в город, просто чтобы убить время. Сидел то в одном, то в другом кафе, а когда желудок разбухал, как фляга, ел опротивевшее мороженое, шел играть в автоматы, без остановки кидал в них стоиеновые монетки, погружая себя в пространство электронной вселенной. В кино он следил за полосами света, разлетавшимися влево и вправо, не обращая внимания ни на сюжет, ни на лица героинь. Когда он видел лица людей, встречающих кого-то на вокзале, или влюбленные пары, которые шли взявшись за руки, он начинал сомневаться: а вдруг Фудзико не захочет видеть его? Случись такое, и он провалится в бездонный ад одиночества, отвергнутый целым миром.

Его беспокойство росло с каждым днем, и Каору хотелось поделиться с друзьями. Он пошел в Кокугикан поболеть за Кумоторияму, потом заглянул в редакцию газеты, позвал Ино. Друзья откликнулись на зов; проигравший в поединке Кумоторияма и наспех дописавший статью Ино собрались в ресторанчике, где подавали блюда из угря. Обычно жизнерадостный Каору был бледен. И Крепыш и Дохляк стали осторожно, опасаясь разбередить рану, расспрашивать его, что случилось. Каору перед друзьями расхныкался, как девчонка.

– Фудзико, наверное, больше со мной не встретится, – пожаловался он, а Кумоторияма и Ино озадаченно посмотрели друг на друга, не зная, что и сказать. Кумоторияма широкой ладонью ободряюще похлопал Каору по плечу:

– С чего ты взял? Почему это она с тобой не встретится?

Но Ино неохотно добавил:

– Дело в том… ну, говорят, что наследный принц ожесточенно атакует Фудзико.

Похоже, Ино видел ситуацию изнутри и имел представление о том, что не попадало на страницы газет и телеэкраны.

– Все придерживают информацию о развитии событий. Даже если ты что-то знаешь, опубликовать это невозможно. Официальная установка газетчиков – «давать информацию в умеренных объемах, уважая права и личную жизнь избранницы принца», но на самом деле они сохраняют принцип секретности, которого придерживается Управление императорского двора. Свобода прессы не работает. А это странно.