Людмила Старцева - Моя жизнь с Евдокией

План был составлен. Дело за малым — реализовать его.

В поисках подходящего дома, я объехала, по крайней мере, двадцать пригородных сел, и все они были похожи друг на друга, как близнецы. Некрасивые, неухоженные близнецы. Разномастные заборы, в основном серые, деревянные, давно не крашенные, изможденные многолетними дождями и ветрами. Аборигены побогаче, огородили себя бетонными плитами — тоже серыми и мрачными.

Зато дома были совершенно одинаковыми, построенными, словно под копирку. Разной степени ухоженности — это да, и, как потом выяснилось, разница была еще и в начинке. Цена на дом складывалась из состояния его целостности плюс разнообразие внутреннего комфорта. И еще — чем ближе к городу находился дом, тем он был дороже. Можно даже сказать, что близость к цивилизации была главным критерием, по которому хозяева дома оценивали свои владения.

Согласно моему плану, я могла потратить на дом строго определенную сумму. Но то, что меня могло бы устроить, стоило в два раза дороже. Зато то, что устраивало мой кошелек, выглядело ужасно. А то, что устраивало нас обоих, отбрасывало бы меня, в случае покупки, километров на 80 от цивилизованного мира.

Время шло, деньги таяли, дом не находился, я нервничала.

Выручила Евдокия. В парке, где мы с ней ежедневно гуляли, она обрела нового знакомца. Его хозяйка, как это бывает у собачников, автоматически стала моей приятельницей. И пока Дуся окучивала доверчивого спаниеля на тему «иди сюда уйди противный», я поплакалась в жилетку новой знакомой. Та сказала — а вот есть дом. Дала адрес и телефон хозяев.

Созвонившись, я поехала на смотрины. Назад возвращалась потенциальной владелицей небольшого домика, находящегося в сорока километрах от города. Это полтора часа езды автобусом. Или час на такси. Только на такси в 15 раз дороже. Что для меня категорически исключает этот вид транспорта. Пора забывать барские замашки.

И мы стали паковать вещи, продавать квартиру, покупать разные штуки, которые, как мне казалось, могут нам понадобиться в сельской жизни.

И волноваться. Мы стали волноваться. Потому что ни я, ни Дуся, ни наши надменные красавицы кошки — никогда не просто не жили в селе, а в глаза его живьем не видели. Только в виде картинки по телевизору. Весьма, как оказалось в дальнейшем, далекой от действительности.

Так и эдак стали мы прикидывать, как будем жить в доме, где нет газа, водопровода, ванны, стиральной машинки, кондиционера, интернета и даже туалета.

— А лоточек с песочком там есть? — спрашивала у меня Анфиса, большая любительница гигиены.

— Ты что, дура? — спрашивала у нее Евдокия, самая бестактная из нас. — Там под каждым кустом лоточек.

— А что такое куст? — спрашивала Соня, самая любознательная из нас.

— Это такое большое дерево — просвещала ее Дуся, близко знакомая с природой, которую изучала в парке по утрам и вечерам.

— А что такое дерево? — спрашивала Вася, никогда и нигде, кроме родных четырех стен не бывавшая.

— Еще одна дура — удивилась Евдокия. — Ты же в окно каждый день по часу смотришь, неужто деревьев не видела? Пошли, покажу.

И все пошли смотреть в окно.

А я мучительно размышляла — брать или не брать с собой большое зеркало, занимающее в прихожей чуть ли не всю стену. Его мне делали под заказ, над рамой колдовал модный дизайнер. Было бы жалко лишиться такой красивой и дорогой вещи.

— Ты что, дура? — спросила у меня Та, Что Скоро Будет Жить в Селе. — Что ты в нем собираешься разглядывать? Свою перепуганную физиономию? И где ты его повесишь? Разве что в сарае, там стены крепкие, выдержат.

Как потом выяснилось, Та, Что СБЖС, была права. Мне вполне хватало маленького зеркальца у входа, чтобы смотреть, нет ли у меня сажи на лице и замазывать остатками тонального крема темные круги под глазами.

Но все это будет потом. А пока мы доживали последние дни, часы и минуты в доме, где нам столько лет было хорошо и уютно. И в который было вложено столько сил, средств и душевного тепла.

Из прошлой жизни

У нас ремонт. Дуся ходит вся в краске и каждому встречному-поперечному доверительно сообщает, что «цены на стройматериалы просто бессовестные, как, впрочем, и мастера». Ах, эти мастера! Далее следуют трагическое закатывание глаз и негодующее потрясание наштукатуренными ушами.

Мы ссоримся по пяти раз на дню по поводу цвета, дизайна и «разбазаривания НАШИХ денег».

— Послушай, — говорит Евдокия — мы с тобой жили спокойно и уютно. Потом ты заплатила страшные деньги за то, чтобы к нам пришли вот эти люди и стали все ломать и пачкать. Они жутко шумят и воняют. Они ковыряют наши стены, а вчера куда-то унесли нашу ванну. Они курят на кухне и называют меня Шариком. Зачем нам все это?