Медленно ели из фарфоровых тарелок, сидя на противоположных концах стола с горящей свечкой посередине. Револьвер лежит на столе, рядом с тарелкой, словно один из столовых приборов, а не оружие. Нагревающийся дом скрипит и стонет. Будто живое существо, пробуждающееся от долгой спячки. Мальчик заснул, сидя над тарелкой, ложка с грохотом упала на пол. Отец встал, подошел к сыну и понес его к камину, и положил на лежанку, и укрыл одеялами. Потом, должно быть, вернулся к столу, так как, проснувшись ночью, обнаружил, что сидит в кресле, голова свалилась на скрещенные на столе руки. В комнате холодно, за окнами завывает ветер. Оконные рамы слегка подрагивают. Свеча целиком выгорела, а от костра в камине остались одни угли. Встал и развел огонь, и сидел рядом с мальчиком, укрыв его получше и зачесав назад засаленные волосы. "Думаю, они наблюдают за нами. Ищут то, что даже смерть не в силах уничтожить. Если ничего не найдут, плюнут на нас и никогда назад не вернутся".
Мальчик никак не хотел отпускать его. Отец пытался его уговорить:
— На втором этаже могут быть одеяла. Обязательно надо взглянуть.
— Я не хочу, чтобы ты туда шел.
— Там никого нет.
— Кто-нибудь может быть.
— Никого там нет. Думаешь, до сих пор бы не спустились?
— Может, они боятся.
— Скажем, что мы их не обидим.
— Может, они мертвые.
— Тогда тем более не будут возражать, если мы возьмем пару вещей. Слушай, что бы там ни было, лучше быть в курсе, чем в неведении.
— Почему?
— Почему? Ну, во-первых, мы не любим неожиданностей. Неожиданности пугают. А мы не любим бояться. Во-вторых, там могут оказаться полезные вещи. Обязательно надо подняться.
— Ладно.
— Ладно? Ты согласен?
— Ты же меня все равно не послушаешься.
— Я всегда с тобой считаюсь.
— Редко.
— Поверь, наверху никого нет. Дом простоял пустой много лет. Ни следов в пепле, ни горелой мебели в камине. Все осталось нетронутым. Даже продукты.
— Следы в пепле не сохраняются, ты сам говорил. Ветер сдувает.
— Ты как хочешь, а я пойду проверю.
Они провели в доме четыре дня. Ели, отсыпались. Нашли наверху несколько одеял, и притащили кучу дров, и сложили их в углу комнаты, чтобы высохли. Нашел старую-престарую лучковую пилу. Распиливал ею сухие стволы. Зубья ржавые и тупые. Сидя у камина, попробовал заточить пилу напильником, но безуспешно. В сотне ярдов от дома бежал ручей, и отец таскал ведра по раскисшему полю, и они нагрели воду в ванной рядом со спальней на первом этаже, и подстриглись, а отец побрился. Нашли наверху одеяла и подушки, чистую одежду и переоделись во все новое. Мальчику штаны пришлось укорачивать, обрезав снизу. На полу перед камином устроили себе кровать. Чтобы жар не выдувало, придвинули к изголовью старинный высокий комод. А дождь так и не переставал. Подставили ведра под водосточные трубы по углам дома, чтобы собрать дождевой воды, стекающей со старой железной крыши. По ночам слушал, как вода барабанит в комнатах наверху. Капало по всему дому.
Они перерыли все подсобные помещения рядом с домом. Нашли тачку, и отец вытащил ее на улицу, перевернул и медленно крутил колесо, проверяя, цела ли шина. Резина потрескалась и высохла, но он решил, что еще какое-то время продержится, и, порывшись в старых ящиках и в куче инструментов, нашел насос от велосипеда, и прикрутил его к клапану шины, и начал подкачивать. Шина с краю спускала, но он попросил мальчика зажать пальцем это место, и тогда у них получилось кое-как ее надуть. После этого он отсоединил шланг, поставил тачку на пол и прокатил вперед-назад, проверяя. А потом выкатил на улицу, под дождь, чтобы ее промыло. Еще через два дня, когда они наконец двинулись дальше, погода наладилась, и они спускались по размокшей дороге, толкая тачку с новыми одеялами и банками с консервированными овощами, упакованными в запасную одежду. Отец отыскал для себя пару рабочих бутсов, для мальчика — голубые кеды, набил их тряпками, чтоб не спадали; у обоих теперь чистые маски. Дошли до вершины холма, оттуда пришлось вернуться назад и забрать тележку; повезло, что идти было недалеко, меньше мили. Мальчик шагал рядом, одной рукой держась за край тележки:
— Пап, мы молодцы, правда?
— Да, неплохо управились.
Еды у них было много, но ведь до побережья еще идти и идти. Понимал, что надеяться особо не на что. Глупо ждать просвета, тогда как мир вокруг день ото дня становится только мрачнее. Однажды в магазине видеотехники подобрал фотометр. Думал найти к нему батарейки, долго таскал с собой, но так и не нашел. По ночам, просыпаясь от удушливого кашля, садился и вытягивал над головой руку — навстречу темноте. Как человек, очнувшийся в могиле. Как эксгумированные останки в воспоминаниях из его детства, извлеченные на свет, чтобы освободить место для хайвея. Много народу умерло во время эпидемии холеры, и все были в спешке захоронены в деревянных гробах. Гнилые, разваливающиеся ящики. Мертвецы, лежащие на боку, колени подогнуты, некоторые — вниз лицом. Тусклые зеленоватые медяки выпали из глазниц на прогнившие, в пятнах, днища.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу