Израиль Меттер - Среди людей

— Я ж забыл — ты идейный! Имей в виду — идейные с голоду дохнут.

Мне кажется, что Борис неискренний человек.

Ребята поговаривают, что наша школа снова станет десятилеткой.

Как же так? Ведь совсем недавно объясняли в газетах необходимость одиннадцатого класса. Галя Семенова спросила об этом на уроке истории. Учитель ответил:

— Если это и произойдет, то, вероятно, потому, что одиннадцатилетняя школа уже сыграла свою положительную роль.

В классе волнуются.

Заметил, что когда что-нибудь отменяется, то нам в школе всегда объясняют, что оно уже сыграло свою положительную роль. А разве не бывает, что сыграло отрицательную роль?

Интересней всего разговаривать с Галей. Она всегда говорит то, что думает. Даже нахальный Борька Калитин тушуется перед ней. Она ему как-то при всех заявила:

— Терпеть не могу первых учеников. И вообще на тебя нельзя положиться.

Борька, как всегда, загоготал, хотя я видел, что разговор для него неприятный.

— В чем же, интересно, на меня нельзя положиться?

— В трудную минуту, — сказала Галя.

— На войне, что ли? Понятно. Чувство локтя. Круговая оборона. Взаимная выручка в бою.

— Дурак, — сказала Галя. — Ты даже не понимаешь, какие гадости лопочешь своим грязным языком. Я не говорю про войну. Там тебя могут заставить быть хорошим солдатом. Я говорю про сейчас. Для тебя главное — деньги.

— Понятно, — сказал Борька. — Чистоган. Между прочим, в нашем государстве хорошие деньги платят тем, кто хорошо работает. Все для человека… А если у некоторых есть мечта податься в учительницы на шестьдесят тугриков в месяц…

— И поеду! — крикнула Галя. — Хотя бы для того, чтобы из моих учеников не выросла такая сволочь, как ты.

Борис перестал ухмыляться и сделал шаг к Гале. Я положил руку на его плечо. Он стряхнул мою руку и пропищал:

— Жених и невеста замесили тесто… Поработаешь одну зиму, а потом станешь мать-героиня: нарожаешь Генке детей…

Нас разняли. Набить ему как следует морду не успел.

«Мы ездили всем классом в колхоз «Рассвет» копать картошку. Жили там десять дней. Землю уже схватило морозом и присыпало снегом. На двадцать девять человек у нас было четырнадцать лопат. Ящиков тоже не хватало. Грузовик приходил за накопанным картофелем неаккуратно: бывало, что груда лежит сутками под снегом или дождем. Ребята сильно возмущались, пробовали вызвать к себе бригадира, он не пришел. Втроем мы пошли в правление колхоза за пятнадцать километров. От председателя определенно пахло водкой. Галя Семенова сказала ему, что это безобразие — работать без лопат, без тары и без транспорта. Председатель ответил, что правление колхоза на нас обиды не имеет — сколько накопаем, столько накопаем. Мы пробовали объяснить ему, что обида есть у нас, но он этого не захотел понять. Накопанный картофель так и лежал под мокрым снегом, когда мы уезжали».

Эту заметку я написал для нашей школьной стенгазеты. Весь стенгазетный материал перепечатывают в канцелярии на пишущей машинке. Когда мы уже собирались наклеивать заметки, пришла Ольга Михайловна.

Она наткнулась на то, что я написал.

— А не считаешь ли ты, Гена, что все это у тебя слишком сгущено? — спросила Ольга Михайловна.

— Но так было в действительности, — сказал я. — Вам же ребята рассказывали.

— Видишь ли, Гена, стенгазета висит в актовом зале, ее читают не только твои одноклассники, а вся школа. Значит, твоя заметка невольно будет носить обобщенный характер. Да и в смысле стиля я ждала от тебя большего.

— А разве есть стилистические ошибки? — спросил я.

— Ошибок как будто нет. Но написано это казенно и сухо, прости меня, по-канцелярски. А ведь территория «Рассвета» расположена в живописнейших местах! Почему ты не описал природу, восход солнца, лесной массив на горизонте? Я убеждена, что вы пели по вечерам у костра. Ведь пели же?

— Пели.

— Веселые песни?

— Иногда веселые.

— Почему ж ты этого не описал?.. Нет, Гена, твою заметку не следует печатать в школьной стенгазете. Тем более что это праздничный ноябрьский номер.

— Но редколлегия решила…

— Редколлегия может ошибаться.

— Ольга Михайловна, а разве вы не можете ошибаться?

— Вероятно, и я могу. Но не тебе об этом судить.

Вот и весь разговор. А я не собирался описывать природу. Нам картофеля было жалко.

Неохота писать дневник.

Ничего выдающегося не происходит.