Олег Лукошин: Капитализм

— Хрен вам конский, капиталюги! В следующий раз по-другому с вами поговорим.

Затихли звуки пуль, скрылись из виду менеджеры. Лежит Максим, в голубое небо смотрит. Небо бездонное, чудное, а на губах улыбка бродит.

Счастье — это свобода.

Ой, радость матери, ой, радость-то! Едва Дениска работу получил, как тут же Вовка устроился. Не такая хорошая работенка, как у среднего сынишки, но ничего. Ему больше и не светит. Помощник вулканизаторщика на шинном заводе.

Мать стол собрала, чтоб такое дело отпраздновать, самогона нагнала. Первый раз в жизни (прости, господи, грешную!) своей рукой сыновьям спиртное по рюмкам разлила.

Посидели, песни попели. Настю за стол со взрослыми не сажали — маловата еще самогон хлебать. Она на кровати книжку читала и очень нехорошо косилась на все это безобразие. Как чужая.

В первый же рабочий день Вовку привезли домой на «скорой помощи». Рухнули на него грузовые покрышки, что во дворе завода в бесчисленном количестве складировались. Перелом позвоночника у парня.

— Вызвали, тоже нам, — ругались врачи, занося его в дом. — У него, оказывается, медицинской страховки нет. Как мы его в больницу возьмем без страховки? Забирайте охламона вашего!

Мать белугой две недели выла. Не столько Вовку жалко, сколько мутоновую шубку, что на его зарплату купить хотела. Денис — тот разве даст хоть копейку?

Вот и два инвалида в семье: одна ходячая, другой лежачий.

— Везу быстро, недорого! — кричал Максим, зазывая клиентов. — Налетай, пока место свободно!

Неудачный день, проходят люди мимо. Ну, какие садятся, но почему-то к другим. Вот взять Чингачгука, к примеру. Никогда он без клиента не останется. Пятнадцать рикш на вокзале стоят, а только к нему подходят.

Оно, конечно, понятно почему. Он на китайца похож, хотя на самом деле киргиз, а люди как думают: раз китаец, значит, домчит быстрее и не тряхнет ни разу. Вот наивные! Все же знают, что Чингачгук — прогрессирующий астматик, что он задыхается в дороге, что астма эта рано или поздно либо прикончит его, либо заставит с профессией распрощаться. Но опыт — святое дело. Опыт плюс внешность китайца — так и липнут к нему доверчивые люди.

Как Максим с поезда в Ставрополе спрыгнул, так в тот же день и работу получил. Даже томатные деньги почти сохранились. Ну, рублей триста пришлось все же истратить. На одежонку, на обувь, на хавчик кой-какой. Зато две тысячи на книжку положил.

«Немного, да, — думал. — Но все же больше, чем было раньше».

Предыдущий рикша, что коляску эту возил, как раз только-только сдох от перенапряжения, ну, хозяин и наклеил на остановке объявление. А тут Максим. Крепкий? Крепкий. Спортом занимался? За школу бегал. Ну, и ладушки. Девяносто процентов мне, десять себе. Начнешь деньги утаивать — башку отрежу. Коляску украдешь — из-под земли достану и все равно башку отрежу. Ясно?

Хозяин — хохол.

Опа, не зевать! Новый поезд прибыл.

— Быстро везу, недорого! — заголосил он. — Женщина, вам куда?

— Да я… — смутилась тетенька в очках, — я на автобусе хотела…

Интеллигентная.

— Забудьте про автобус. Мы за такую же цену везем, зато с ветерком, зато романтика. Залезайте, залезайте быстрей!

Чингачгук, который тут же вертелся и на тетеньку ястребом летел, аж зубами заскрипел. Максим этот скрип явственно расслышал. На душе сразу повеселело — вот так конкуренту нос утер.

Хотя киргиз тоже на хохла работает. Все равно хозяин в выигрыше.

Схватил оглобли под бока, побежал. Тетенька поначалу усесться толком не могла, все елозила, ритм сбивала, но потом перестала, успокоилась.

Рикш в российских городах все больше становится. Вроде они на первый взгляд медленнее автомобилей, но зато им пробки не страшны. А пробки сейчас — ужасные. Пока машина в автомобильной толчее час валандается, рикша и в кювет может съехать, и по газону промчаться, и по пешеходному тротуару. Бывает, конечно, что какого человека зацепишь, но это они сами виноваты — не стой на пути. Гаишники в таких случаях свирепствуют, если заметят, конечно. Взятки требуют, коляски на штрафстоянки отправляют — беда, да и только! Выкупать их оттуда только за свой счет. Хозяину насрать.

— Мне вот сюда, направо! — кричала женщина. — Четвертый дом, вон тот.

Приехали, расплатилась тетенька.

И — мнется чего-то. Вроде как сказать хочет.

— Может, в гости зайдете? — предложила вдруг. — Чая выпьете? А то устали, наверное.