Наташа Нечаева: Мальдивы по-русски. Записки крутой аукционистки

– Не надо, – грустно отказалась я. – Все мои репортажи были опубликованы в газете, так что это – собственность редакции. Все, кончилась моя карьера.

– Даш, ты что, сбрендила? – Эля покрутила фиолетовым ногтем у виска. – Да плюнь ты на все! Забей! Своя программа! Это же. – Слов у банкирши явно не хватало. – Да если б меня пригласили. Не, Галка, ну хоть ты ей скажи!

– Чего сказать? – Сестрица продолжала гладить мои вздрагивающие плечи.

– Чтоб ваньку не валяла! Успеешь на море, Дашка! Чего ты в этом занюханном Катаре не видала? После Куршевеля и Монако? Каждый день, что ли, телезвездой стать предлагают? Это же – как курс доллара! Сегодня вырос на две копейки – надо срочно сбрасывать. Завтра упал – скупать. День пропустишь – все! Нищий! Галка, чего ты молчишь? – снова напустилась она на мою добрую родственницу. – Жизнь девчонке испортить хочешь? Карьеру сломать?

– Я? – Галка страшно удивилась. – Ты че? Юль. – Она беспомощно обернулась к дочери.

– Правильно, – одобрила умная девочка. – Пусть Дашка идет в телезвезды. А потом и меня устроит. Прикольно! Я всем буду рассказывать, что это – моя сестра!

– Тетка, – машинально поправила Галка.

– Отстань, – отмахнулась племяшка. – Короче, Дашка, остаемся!

– Вот, Юль, поэтому я и отказалась, – горько выдохнула я. – Знала, что ты сразу начнешь капризничать и нервировать родителей. Нет бы поддержать старшую подругу! Нет бы сказать: работай, Дашенька, ни о чем не думай, мы тебя ждать будем, как освободишься – прилетай.

– А я что? – пробубнила усовестившаяся племянница. – Я это и говорю. Поеду с предками. А ты работай.

– Девочки, – возрадовалась Галка. – вот как все удачно сложилось! Правильно, мы одна семья. Должны друг друга поддерживать. Езжай, Дашенька, на свое телевидение в Лондон. А мы уж в Доху полетим. А там и ты к нам подтянешься.

– Не могу, – категорично возразила я. – Ильдару обещала.

Следующие минут двадцать все трое отчаянно уговаривали меня не ломать так удачно складывающуюся карьеру и не лишать простых людей удовольствия созерцать меня по телевидению и слушать мои умные речи.

Уговорили. С трудом, конечно.

– Даш, а чем на этом базаре торговать будут? – полюбопытствовала Юлька, когда мы, успокоившись, а некоторые и умывшись от горьких слез, уселись пить чай.

– Живопись.

– Кто выставлен? – Эля жеманно отложила бутерброд с колбасой и потянулась за безешкой.

Типа, негоже, говоря о высоком, трескать мясо. Изысканные сладости – другое дело. – Старые мастера будут? Ну там Ван Гог или Пуссен? А наши передвижники? Я очень Куинджи хочу. Все никак не могу своего уговорить. Уперся в Айвазовского как баран, и все! Мы же с ним в 2003-м были на этом Sotheby's. Народу набралось – на головах друг у друга сидели! Чего поперлись? Айвазовского торговать! Две работы выставлялось – «Прибытие российского корабля в Константинополь» и «Закат над бухтой Золотой Рог». Мой уверен был, что тысяч за триста купит. А там как пошли цену набивать! Обе ушли по 588 тысяч. Причем не баксов, а фунтов! И картинки-то – тьфу! Еще неизвестно, Айвазовский или подделка… Мне тогда пейзаж Поленова гораздо больше понравился. Говорю своему: бери! А он так из-за Айвазовского расстроился, что и Поленова проморгал. Тот за пятьсот сорок, что ли, ушел. Теперь, наверное, уж больше миллиона потянет. Козел. Ни себе, ни родине.

– А кто купил?

– Спроси что полегче! Тайна. Куда-то в частную коллекцию канул. А вот Куинджи никто не продает. Я бы все свои брюлики сбросила, но купила! От его «Лунной ночи на Днепре» просто тащусь!

Галка и Юлька смотрели на гостью с изумленным восторгом. Видно, об этой грани ее таланта они и не подозревали. Сами-то в живописи разбирались, примерно как кобыла в парфюме. Глава семейства не приучил, поскольку сам знал единственного художника Шишкина и еще постоянно упоминал картину Репина «Приплыли». Кстати, надо узнать, есть у Репина действительно такое полотно?

– Куинджи? – я напрягла мозги.

Все-таки мои интеллигентные родители довольно много времени посвятили просвещению единственного чада. Третьяковку я знала наизусть, кажется, с детсада. А когда я училась в старших классах, мы чуть ли не каждые каникулы ездили в Питер. В музеи. В Эрмитаже я была раз двадцать, а в Русском музее вообще раз сто. Эта самая «Лунная ночь» там и висит. Зуб даю. Или висела? В наше время. Я решила не уходить в дебри, покровительственно заметив:

– Музейные полотна на аукцион не выставляются. Это – национальное достояние.