Лео Яковлев - Чёт и нечёт

Всю остальную дорогу до Сочи Ли был в некотором смятении: его души вновь коснулся Восток, но это был другой Восток, не тот, что дал ему Рахму, суровый Восток Корана. Здесь в его душе запели иные струны. Это был нежный и таинственный напев. Ли разбирал в этом напеве лишь отдельные слова о лилиях долин, о виноградниках, о смоковницах, о кедрах ливанских… И тогда Ли понял, что в этот торжественный для него день в его душе по воле Хранителей его Судьбы навсегда соединились красота оазисов Мавераннахра и таинственные чары Леванта, создавшие Книгу книг.

После этого двухдневного путешествия в Абхазию жизнь Ли переменилась. Его уже не влекли пляжные развлечения, и он каждый раз радовался, когда наступал обеденный час. Обедали они теперь в открытом ресторане в порту — там была неплохая кухня в те годы, а главное — в ожидании блюд можно было разглядывать приходящие и уходящие белые суда и странствующий люд. Морские пути манили Ли не только потому, что вода была его стихией. В душе его было еще что-то, заставлявшее замирать сердце при виде белого паруса в синеве моря. Это «что-то» пришло к нему, вероятно, в генах Исаны тоже оттуда — из древнего Леванта, из сердцевины морей.

И пришел день, когда он тут же в морском ресторане понял, что его путешествие не закончено и теперь ему необходимо ехать в Крым. Бремя всех своих раздумий и сомнений Ли, как всегда, нес сам, и поэтому Нине он без каких бы то ни было объяснений предложил оставшиеся несколько дней их отдыха провести в дороге и заехать на день-два в Ялту. Это предложение было принято с восторгом: Нина, уже бывавшая в Крыму и любившая его, радовалась новому свиданию с милым сердцу краем и возможности показать его Ли. И через день они оказались на палубе «России».

Наступил тот час, когда они еще были в Сочи, но их домом уже стала каюта корабля, принадлежавшая совершенно иному миру. Ли последний раз сошел на берег, чтобы сделать кое-какие покупки, и бросил мелочь в воду, хотя он и без этого чувствовал, что этот город и порт надолго пришли в его жизнь. На закате «Россия» снялась с якоря и, слегка покачиваясь, заскользила вдоль темнеющего берега, загоравшегося в густых южных сумерках тысячами огней. Ли и Нина постояли немного на палубе. Ли вспоминал этот берег в 47-м, но с моря он представлялся совсем другим, и Ли его не узнавал. Постепенно тьма поглотила очертания гор, земля стала простой цепочкой огней.

На море был штиль, и Новороссийск Ли проспал, а когда проснулся и на рассвете один вышел на палубу, корабль шел в открытом море. Небо было чистым и темно-голубым, даже темно-синим, розовеющим на юго-востоке. Вскоре на горизонте прямо по ходу корабля появилось и стало медленно приближаться облачко. Только когда оно занимало уже значительную часть горизонта, Ли понял, что это — земля. Постепенно видение приняло четкие очертания гор, поначалу казавшихся высокими холмами, и по их желтым склонам заскользили лучи Солнца. Таким предстал перед Ли Крым. Эта картина на всю жизнь осталась в его памяти и в сердце, слившись со словами поэта: «Земли девической упругие холмы лежат спеленутые туго». Потом, когда он узнал и объездил крымский южный берег от Феодосии до Фиолента, эта живущая в нем картина неизвестной земли стала ему понятна во всех своих деталях, а тогда он любовался чистой красотой неведомой страны, не думая о городах и людях, живших когда-то и живущих сейчас у подножия этих древних гор и холмов.

В Ялте они сдали вещи в камеру хранения на морском вокзале и пошли пешком по набережной. Нина предложила было зайти в старые гостиницы возле порта, на улице Рузвельта, но Ли сказал: «Успеем!». Город просыпался. Открывались обращенные к морю магазины и кафе. Ялта была не похожей ни на Сочи, ни, тем более, на Сухуми, и Ли, считавший до этого, что все курорты на одно лицо, был приятно удивлен неповторимостью каждого уголка на морском побережье.

В конце набережной за маленьким мостком стояло светлое нарядное здание.

— Это санаторий «Ореанда», — сказала Нина.

— Был санаторий, а теперь гостиница, — вмешался в их разговор прохожий и с нескрываемым торжеством добавил: — Его бывшие хозяева нынче не в чести.

— Вот тут мы и остановимся, — заявил Ли.

— Что ты, — воскликнула Нина и показала рукой на небольшой интуристовский знак, висевший над парадным входом.

— Ну, зайти-то можно, — ответил ей Ли.

В полутемном прохладном холле к ним подошел швейцар, чтобы сказать, что они ошиблись адресом, но, натолкнувшись на взгляд и едва заметную улыбку Ли, остановился в нерешительности, а потом неожиданно для себя сказал: