Лео Яковлев - Чёт и нечёт

Первые полгода после рождения сына действительно были нелегкими для Ли: не хватало денег. Но тут ушла в мир иной тетя Манечка, которая не только оставила четкое завещание, разделив свои деньги и имущество, но и свою долю авторского права на дядюшкины творения она тоже передала наследникам. Все вместе составило довольно круглую сумму, и Ли лет десять аккуратно расходовал ее на отпускные «броски на юг», покупку некоторых вещей, а иногда и просто на «добавки» к заработку. Когда же это наследство подошло к концу, Ли уже и сам зарабатывал неплохо и научился подрабатывать «на стороне».

С оформлением же этого наследства связана и первая поездка Ли в совершенно опустевшую, новую для него Москву. Впервые на Курском вокзале встретил его не старый добрый шофер Василий с машиной, а чужие, едва знакомые люди, «вышедшие» год тому назад на тетю Манечку с предложениями «посодействовать» переизданию самых знаменитых дядюшкиных книг. Поскольку от нее потребовалась лишь скромная и смиренная просьба, адресованная в одну из самых высоких инстанций, она рискнула, и, как часто в ее жизни бывало, удачно: разрешение было получено; люди, спланировавшие эту затею, ринулись в издательства, где у них все было «схвачено». Тетя Манечка в свой последний год жизни успела воспользоваться плодами этого начинания, но большую часть гонораров еще предстояло получить.

Поскольку инициативные люди, «работавшие» с издательствами, были заинтересованы в скором и бесконфликтном оформлении наследства, они к приезду Ли отнеслись со всем вниманием. Ему был заблаговременно снят недорогой одиночный номер в старой гостинице в самом центре Москвы — в Столешниковом переулке — с окном на знаменитую в те годы кондитерскую. Гостиница же почему-то называлась «Урал».

Деловая часть визита Ли тоже была подготовлена отменно. Точно в назначенный час его ждал нотариус, потом пошли предварительно подготовленные визиты в издательства. Его не перегружали — не больше одной деловой встречи в день, и эта неторопливость располагала к доверию. После «дела» следовал совместный обед здесь же, в центре — то в прохладных подземельях «Арагви», то в «Национале», то в «Гранд-отеле», то в «Астории». Хорошее усваивается быстро, и вскоре Ли, сначала под неназойливым руководством своих новых знакомых, а потом и самостоятельно, постиг азы грузинской, русской и европейской кухни и мог сделать квалифицированный заказ в самых фешенебельных ресторанах Москвы.

Важным открытием для него стал и мир вина. Ранее такой однообразный в его представлении, теперь он засверкал всеми яркими красками, а сердце свое он без колебаний отдал винам Грузии — от самых «простых» кахетинских и имеретинских до такого шедевра, как «Манавимцвани», и его встречи с волшебными именами «Ахмета», «Оджалеши», «Киндзмараули» и многими, многими другими стали памятными вехами в его дальнейшей жизни.

После каждого обеда, завершавшего неизменный успех очередного нужного «мероприятия», Ли получал полную свободу, при этом ему советовали, где и что «посмотреть» и купить. Эта свобода была подкреплена довольно приличной суммой денег, поскольку принимавшие его люди сумели «организовать» выплату некоторой части гонорара в одном из издательств. Но Ли не спешил погрузиться в любимое занятие советских людей — что-нибудь «доставать», и в первый же свой досуг без колебаний отправился на окраины того исчезнувшего для него мира, где еще совсем недавно кипела жизнь небезразличных ему людей со всеми ее мелочными, суетными заботами и высоким, таинственным, не сразу понятым им подтекстом.

Ли вдоволь побродил в каменном лесу проходов и переходов «Дома на набережной», посмотрел на знакомый балкон девятого этажа, вышел к реке и, чтобы сразу оказаться на «кремлевской стороне» Большого Каменного моста, прошел под ним по набережной и по каменной лестнице поднялся на его пролет. И тут он с удивлением увидел, что в этом обычно не очень многолюдном месте и далее, как в сторону Кремля, так и к Замоскворечью, на тротуарах стал собираться довольно странный народ. Вскоре прямо на глазах у Ли деловитые молодые люди превратили эту человеческую стихию в цепочку, вытянувшуюся вдоль проезжей части.

— Вы откуда? — спросил у Ли один из организаторов.

— Я сам по себе, — ответил Ли.

— Тогда станьте вон в ту нишу и не мешайте, или уходите с моста!

Ли, наконец, понял, что перед ним во всех своих реалиях разворачивается одно из действ, по отношению к которым «свободная советская печать» неизменно использовала одну и ту же формулу: «Тысячи москвичей вышли на улицы, чтобы встретить высокого гостя», или «дорогого гостя», или «большого друга нашей страны», и проч., и проч.